пчёлы пахнут цветами

У меня в загашничке лежит шинара (которая лично меня очень кинкует, потому что... ну потому что ), где Аракита не снизу, и несколько черновиков к хайкюшному фесту. Мне попался удивительно не мой персонаж, и я голову сломала, как Цукишиму и его вообще связать В любом случае, у меня неписун. В шинаре получается какая-то хрень, на фест ничего нормального так и не придумывается (зато нафанонила совокупляющихся аохин, ага), и я подумала, что надо бы как-то вдохновляться. Вдохновляться решила книгами о том, как писать книги Составила себе список, и первым в нём, конечно, Брэдбери и сборник его эссе "Дзен в искусстве написания книг", потому что Брэдбери это дыханье и жизнь.
Комментировать мне Брэдбери всегда сложно, обычно я замираю и смотрю в стену, пока не уложу впечатления в себя, не сохраню их, не запомню. Так что я просто собрала здесь цитаты, которые кажутся мне наиболее важными и/или близкими, чтобы перечитывать позже.

цитаты, много

«Каждое утро принимайте щепотку мышьяка, чтобы дожить до заката. На закате – еще щепотку, чтобы продержаться до следующего рассвета»

«Каждое утро я вскакиваю с постели и наступаю на мину. Эта мина – я сам. После взрыва я целый день собираю себя по кусочкам»

«То, что ты делаешь, вырастает из твоей собственной жизни и ночных страхов»

«Когда меня спрашивают, где я беру идеи, я смеюсь. Это так странно: мы так заняты тем, что рыщем снаружи в поисках способов и путей, что нам некогда заглянуть внутрь»

«Но дело в том, что мои истории вели меня по жизни. Они звали, я шел на зов. Они подбегали и кусали меня за ногу – я отвечал тем, что записывал все, происходящее во время укуса. Когда я заканчивал, идея разжимала зубы и убегала прочь»


Вот оно! «Я больше никогда не слушал тех, кто насмехался над моим увлечением космическими полетами, цирками или гориллами. Если что то подобное происходило, я забирал своих динозавров и выходил из комнаты»

оффтоп

Здесь должен быть коротенький оффтоп про одного моего знакомого, с которым мы очень сблизились за короткое время. Я рассказала ему свою тёмную историю из детства, он водил меня в зоопарк. Неважно, почему мы разошлись, зато важно, как он начинал мне выговаривать за геев. "Геи то, геи это, но я не гомофоб!" Короче, в такие моменты я забирала своих геев и выходила из диалога, пока однажды не ушла совсем.

«Если ваш мальчуган настоящий поэт, для него конский навоз значит только одно: будущие цветы. А что еще он может значить?»

«В конце концов, разве не в том заключается суть нашей жизни, чтобы научиться проникать в головы других людей, и смотреть их глазами на мир, это обалденное чудо, и восклицать: «Так вот как ты это видишь!»? Ого, это надо запомнить»

«Как только случаются затруднения, я встаю и иду прочь. Это большой секрет творческого труда. С идеями следует обращаться, как с кошками: надо добиться, чтобы они сами за тобой бежали. Если вы попытаетесь подойти к кошке и взять ее на руки – нет! – она этого не позволит. Тут надо сказать: «Ну и черт с тобой». И кошка скажет себе: «Погоди-ка минуточку. Он ведет себя странно. Не так, как все люди». И кошка пойдет следом за вами просто из любопытства: «Да что с тобой? Почему ты меня не любишь?»
Так же и с идеями. Понимаете? Я говорю: «Ну и ладно, и черт с тобой. Мне не нужно уныние. Мне не нужно расстройство. Мне не нужно куда-то рваться». И идеи идут за мной следом. Когда они теряют бдительность, я оборачиваюсь и хватаю их»

«Что вы думаете о мире? Вы – призма, преломляющая свет мира; он проходит через ваш разум и отбрасывает разноцветные узоры на белый лист – уникальные узоры, которые не создаст больше никто.
Дайте миру светить сквозь вас. Преломляйте свет мира, белый, палящий, направляйте его на бумагу. Создавайте свои уникальные спектроскопические узоры.
И тогда вас – новый химический элемент – откроют, внесут в таблицу и назовут!»

А теперь немножко про Брэдбери и Аню, если я вообще хоть что-нибудь понимаю в Ане.

Вот эта история, например: «Прощание» — это правдивая история о моей прабабушке, которая собственноручно чинила крышу, когда ей было уже далеко за 70, а потом ложилась в постель, говорила всем «до свидания» и засыпала». Аня, ты же понимаешь, о чём я?
Я читала книгу и ловила себя на мысли, что провожу между Аней и Брэдбери параллели. Эта куча незаурядных историй из детства и не детства, которым почти завидуешь, потому что с тобой они то ли не происходили, то ли — что вероятнее — ты их просто не замечал. Непосредственность и восторженность, балансирующая на грани с почти злорадным "в темноте тебя ждет монстр". Безумные фантазии, ни за что бы не пришедшие в твою голову.
В общем, если Аня напишет свой первый рассказ _не_ о ванписе, я первая понесусь его читать, ибо в Ане поднимает сонную мордочку что-то.



Но что я извлекла из всего этого? ХОЧУНЕМОГУ АУШКУ ПРО БРОДЯЧИЙ ЦИРК
Пойду лягу и буду усиленно об этом думать. Авось чего в духе приснится.

@темы: восторженное

---

тёплые коты

Он хвостом машет!
Пишет Гость:

16.10.2015 в 06:01

Все, я вспомнила, как делать - можно идти спать

<img src="http://s8.hostingkartinok.com/uploads/images/2015/10/c2a8ab6c1a9d739cf361688092f738b8.gif" alt=жопокот>

Анончик с жопокотиком, ты чудо

URL комментария

@темы: восторженное

---

мне снился сон

*забегает и громко кричит*
Epcot!!
Вот! Вот куда я хочу! Это будет моей второй целью в жизни. Если я сюда не попаду, жизнь будет прожита совсем зря, хотя кажется — куда уж дальше
Я никогда не мечтала о заграницах, но господи, какое чудо!
Космос, новейшие технологии, трек как в игре мечты, зеленьзеленьмногозелени, я хочу там жить
А Imagination! Что там делается внутри, ох, что там делается
Я всю жизнь мечтала прыгнуть с парашютом, но теперь понимаю, как мелко я мыслила.

немного фотографий и счастья

@темы: восторженное

---

как всегда

Мастер ненавязчивого деанона Заруби себе на скользком носу, рыба: не заливай картинки так, как заливала до этого!
Я не знаю, как по-другому, но так — больше никогда

---

у вас соль убежала

Яннп, ну ладно, деанон так деанон. Наверное, это как-то так и делается.
Сообщаю своему пустому дневнику, что участвовала в HQ!! Недельке и писала там кёхабу с татуировкой (низкорейтинг, оос, романс), кагехину с синяками (низкорейтинг, оос, романс) и внезапно второй курокен про "Курообыникагда!" (низкорейтинг, оос, романс)
Выложила первые два фика на фикбук, потому что там им и место больше мне выкладываться всё равно негде.
Но вообще, думаю, что неделька прошла успешно. Я никогда раньше не писала три дня подряд, тем более разные работы, тем более по канону, с которым познакомилась за две или три недели до. И тем более никогда так не горела, как с кёхабой. Мне понравилось
Чужие фанфики почти не читала, потому что занималась как обычно какой-то неведомой хуитой , но надеюсь наверстать.
Такие дела.

Пздц ты стрёмная четыре года с самой собой разговаривать.

@темы: геи, пишу, споконы, haikyuu!!

---

и взрываются

Нет. Не капкан. Прицепила сама себя наручниками к скамейке запасных и выбросила ключ.

---

гони меня, насмехайся надо мной

Всё, Ямагучи, пиздец тебе.)00) Я решила, что для моих экспериментов ты более подходящая мышка, чем Кенма. Теперь мы с тобой вдвоём будем мучиться. Виси здесь и смотри на меня с укором.

смотрит на меня с укором

@темы: споконы, haikyuu!!, ПРЕОДОЛЕВАНИЕ

---

уходи

Прошибло осознанием, что я угодила в капкан, только не кончиком хвоста, а всем, сука, телом. А снаружи остался как раз вот этот кончик — мотается флюгером, а толку всё равно никакого.

---

тебя уже не вылечат

Пишет Гость:

09.10.2015 в 02:45

Слоупок очухался и принёс драббл.

Курокен, 624 слова, низкий рейтинг, романс, флафф, оос по желанию

Кенма подтянулся на руках и перемахнул через забор — вышло не громко, но он всё равно ненадолго затаился, прислушиваясь к ночи. Ночь молчала, и он двинулся к низкой постройке, прошёл мимо заколоченной двери и нырнул в едва заметный за коробками тёмный проём.
— Куро, ты тут?
Бояться было нечего, но он всё равно понизил голос. Темнота обступала, давила, выдавливала из себя, и Кенму даже передернуло — Куроо псих, раз отсиживается здесь. Он достал телефон, включил фонарик, и стало только хуже. Яркий свет стрелой бил в одну точку, и пока Кенма светил вперёд, тьма позади становилась совсем уж неразборчивой.
— Куро, вылезай, а?
Вышло как-то жалобно, и он вздохнул. Ну и чего с ним так сложно?
— Хорошо, я ухожу.
Кенма уже упёрся рукой в стену у проёма, когда сзади донёсся кашель и поплыл запах сигарет. Он постоял немного, а потом обернулся, посветил Куроо прямо в глаза. Тот чертыхнулся, закрываясь:
— С ума сошёл?
— Сигарету брось.
Кенма отвёл луч немного в сторону и посмотрел внимательно: Куроо выглядел не очень. Под глазами залегли тени, одежда помятая, волосы напоминают половую тряпку — не зачесанные, не налаченные, криво обрамляют лицо. Тот глянул с вызовом, и Кенма только покачал головой, протянул ему рюкзак, и Куроо тут же сунулся в него за едой.
— Мне пришлось вылезать через окно, — сказал Кенма между прочим, пока оглядывал пол в поисках спальника.
Куроо уселся на него первым и похлопал рядом:
— Не заметили?
— Как видишь.
Он расположился, подтягивая к себе колени, и заглушил фонарик, чтобы не тратить батарейку. Темнота снова нахлынула, сбоку шуршал Куроо, и Кенма видел пляшущих в черноте разноцветных мошек.
— Не перебесился ещё? Твой папа железно уверен, что ты у меня сидишь, и мама обещала вечером к нам заскочить поздороваться. Они же весь патруль поднимут, ещё хуже будет, — Кенма бездумно скользил пальцами по холодной синтетике. Куроо ощетинился:
— Ничего, пусть помучаются.
— Дурак ты, — подвел Кенма итог, помолчав. — Мне уходить скоро.
— Сам дурак.
Куроо на него навалился, мазнул губами по щеке, облапил цепкими руками, и Кенма понял — Куроо доволен. И ситуацией с родителями, и немытыми третий день волосами, и им самим, таскающим ему еду и ночные короткие разговоры.
— Чего так рано? — Куроо улыбался ему в макушку, и Кенма поёжился от тёплого, контрастного воздуха в волосах.
— Я спать хочу, в конце концов, у меня-то школа и тренировки по расписанию.
Куроо усмехнулся, погладил шею и за ухом:
— Поцелуй меня.
— Ты зубы не чистишь, — отказался Кенма и уткнулся носом в колени, чтобы у Куроо совсем уж не было соблазна.
— Ну и жадина.
Он замолчал, и Кенма наслаждался объятьями, тишиной и размеренным ритмом чужого сердца, бьющим в плечо через свитер Куроо и его собственную куртку.
— А всё-таки. Когда домой? Не сможешь ты тут долго высидеть, так что нет смысла перебарщивать.
Куроо щекотно вздохнул:
— Ты голос разума, что ли?
Кенма не ответил, и он продолжил:
— Завтра, может быть… Скажу, что всё обдумал.
— И?
— И что останусь в Токио. Пойду в универ, там общежитие дадут.
— Думаешь, поступишь? — пальцы у Кенмы на талии предостерегающе сжались, и он исправился: — А что бабушка?
— А что бабушка, бабушка и без меня умрёт. Я её видел-то последний раз лет в семь…
Кенма покачал головой, и Куроо боднул его куда-то в ухо:
— Скажи ещё, что не будешь рад, если я останусь.
— Да нет. Хорошо.
Он закусил губу, чувствуя, как в груди ширится что-то большое и тёплое. И правда — хорошо.
Часы на экране уже показывали около трёх ночи, когда Кенма, освободившись от обнимавших его рук, решительно встал и потянулся.
— Всё, — сказал он, отбирая у Куроо рюкзак. — Всё вытащил? Я пойду.
— Здесь бы оставался, — лениво откликнулся тот, разомлевший и сонный, и развёл руки, приглашая обратно.
— Ну сейчас же. Спокойной ночи. Не заболей тут.
Он пошёл прочь, подсвечивая себе дорогу, и чувствовал снисходительный, болезненно нежный взгляд затылком. На улице было тихо, светила луна, и Кенма, минуя забор, быстро зашагал к далёким огням никогда не спящего города.

URL комментария

@темы: геи, пишу, haikyuu!!

---

добавка к кехабе, потому что я совсем плох

Пишет Гость:

08.10.2015 в 04:23

Неси

принёс

«Обнаглел», — решает Яхаба про себя и смотрит на Кётани. Тот научился улыбаться — опасно и криво, но Яхабе всё равно нравится.
«Сведу», — сказал Кётани перед этим, и у Яхабы прямо оборвалось сердце.

Он как раз оборачивался от стайки девушек из то ли средней, то ли старшей школы (какая, в сущности, разница), смущённо спрашивавших, как им пройти к торговому центру. Яхабе охотно рассказал и ещё пожелал удачи: настроение у него сегодня было потрясающим.
Ещё бы: Кётани согласился погулять! Погулять с ним! До этого они чуть ли не стыдливо прятались по разным уголкам, обменивались смс-ками, где лучше встретиться, переговаривались — в отношении сто к одному (Яхаба, конечно, ведёт) — как какие-нибудь шпионы на тренировках, а теперь пошли гулять, и Кётани вдруг выдаёт такую штуку. Яхаба чувствует, как недовольно, непроизвольно надувается, но Кётани заканчивает:
— Будешь с кем-нибудь так ворковать — обязательно сведу.
И Яхабе хочется его обнимать и трогать — тут и там; и желательно — долго. Но он знает, что если хотя бы попробует что-то такое (да ещё и на людях), он останется как минимум с синяком под глазом, как максимум — с отбитыми почками. Почки Яхабе дороги не меньше татуировки, поэтому он поднимает ладони, клятвенно обещает:
— Никаких воркований.
Кётани хмурится, но всё-таки продолжает путь. Яхабе поспевает за ним, и воркования всё же случаются — щекотные, приятные — у него в груди.

URL комментария

@темы: геи, пишу, haikyuu!!

---

второй пошёл, приди в себя!

Пишет Гость:

08.10.2015 в 01:47

А я прнс, я смог

Кёхаба, 860 слов, юстище, кинк, низкий рейтинг, романс, возможен ау, оос и всё, что угодно

Кётани колкий, сердитый и, пожалуй, пугающий. Он хмуро смотрит из-под насупленных бровей, немного отводя подбородок в сторону, и тёмные круги под глазами добавляют устрашающего колорита, умножают его на два, а то и на три, и единственное чего хочется, если умудрился столкнуться с ним взглядом, — поскорее отвернуться. Но только не Яхабе. Яхаба знает, что у Кётани на левой ноге, на обратной стороне бедра, рядом с жёстко очерченной впадиной, есть татуировка — маленький, ничего не значащий чернильный треугольник. Треугольник себе и треугольник, только Яхабу бросает в дрожь, когда он о нём думает, а думает часто.
Он увидел татуировку случайно — Кётани поскользнулся в душевой, приземлился на задницу и так зыркнул на других парней, что те захлебнулись смехом прежде, чем успели издать хоть звук. Яхаба стоял позади, через плечо видел треугольник на напряжённом, влажном бедре, и мысли у него лихорадочно метались в голове — о детстве, о маме, о зеркале в собственной ванной.
«Яхаба, — говорила ему мама частенько, — юность — это здорово и прекрасно, это пора проб и ошибок. Но тебе не обязательно набивать шишки — учись хорошо, занимайся спортом и не ввязывайся, пожалуйста, не ввязывайся».
Яхаба и не ввязывался. Юношеский угар прошёл как-то мимо него, он не бунтовал, не капризничал и вовремя приходил домой, потому что больше ему идти было всё равно некуда. Учился он не то чтобы очень хорошо, но мама была довольна и так. На этом они и сходились.
По утрам Яхаба гляделся в прямоугольное небольшое зеркало, приглаживал чёлку щёткой и ни о чём особенном не думал. Не думал. До поры до времени.
Теперь Яхаба всматривается в своё отражение и размышляет: о чём думает Кётани, когда умывается по утрам? Почему у него такие круги под глазами — он не высыпается, что ли, болеет? Почему по характеру он, скорее, молодой волк, чем просто бешеный пёс? Такого не вылечишь, не приручишь.
И что заставило Кётани выбить себе татуировку в таком месте?

Яхабу любят в команде. Не так, конечно, как Ойкаву, но ему неплохо. К тому же, на него почти не срывается Кётани, а это многое значит — по крайней мере, он хочет в это верить. После матча с Карасуно Кётани немного успокоился, и теперь чаще занимается с командой на тренировках. И это то ли подарок, то ли пытка — Яхаба так и не определился.
Яхаба знал, что сам он, в общем-то, хороший малый — и ничего больше. Не самые впечатляющие способности в волейболе, то же в учёбе, увлечений особых нет, следовательно, увлечь ему нечем. Это нимало его не волновало раньше, но теперь… К Кётани тянуло не магнитом — буксиром, поэтому Кётани нужно заинтересовать, это и дураку понятно. Но как? Чем? И зачем?
А зачем? Что ему в Кётани-то нужно? Он, конечно, заметный, настоящая белая ворона, но и всего-то. Грубый, вспыльчивый, да и подумаешь… Вот лишь — татуировка. Отчего она? Почему — она?

Яхаба не боится грозного взгляда Кётани, потому что он, Кётани, ему нужен. Это так естественно и просто, но не станешь же объяснять товарищам, что вот-де у того есть татуировка, что эту татуировку хочется… Эту татуировку хочется. Потрогать, проверить, не сотрётся ли, не исчезнет. И прижать её к коже пальцами, языком, всем телом, чтоб уж наверняка.
Это последнее он понимает и принимает как-то походя. Вот Ойкава прыгает, готовясь передать пасс, вот у сетки уже маячит Кётани, и вот Яхаба думает — хочу.
Фетишизм — так называется его напасть. Яхаба раскинул мозгами так и сяк, и решил, что, пожалуй, да, фетишизм и есть. Нормальные люди совершенно точно не пускают слюни на чьи-то татуировки. И не то чтобы его это расстраивало, даже наоборот: подобное он испытывал впервые. И когда Кётани мылся в соседней кабинке, и Яхаба проводил по собственному бедру, оглаживая то самое место, — ему было мучительно сладко.

Но со временем стало скорее только мучительно. Кётани совсем рядом — только протяни руку, потормоши, расшевели, обрати на себя его внимание. Да что потом? «Кётани, позволь мне вылизать твою татуировку»?
Яхаба трясёт головой так часто и жмурится так сильно, что в глазах появляются мушки. Кётани на него косится:
— Собака, что ли?
Они пришли раньше и сидят в раздевалке совершенно одни, потому что Яхабе дома невтерпёж (мама кружит «Влюбился?»), а Кётани чёрт знает почему.
— Ты же.
Яхаба отвечает невпопад и внимательно смотрит. Ну давай, Кётани, ну сделай же что-нибудь, чтобы я решился, я же взорвусь…
Кётани, конечно, злится — Яхаба не уверен, что тот умеет этого не делать.
— Татуировка, — вдруг перебивает он. — Почему треугольник?
Кётани замолкает на полуслове, да так рот больше и не открывает. Яхаба вытягивает ноги, рассматривает новенькие кроссовки. Команда прибывает, шумит и толкается, а они так и сидят, пока снова не остаются одни. Яхаба смотрит на Кётани совсем уж несмело:
— Почему?
— Его выбивать проще, — жмёт Кётани плечами; какой-то тихий, незнакомый, опустошённый Кётани.
— Ты что, ты сам, что ли?
— Ну, сам…
— А почему там? — всё же решается Яхаба, успевая пожалеть раньше, чем слышит ответ.
— Там больнее.
Яхаба дышит глубоко и очень тихо. Воздух между ними звенит, истончается, того и гляди порвётся, как тонкая мембрана барабана, и Яхаба сам, намеренно ей помогает:
— Можно потрогать?
Глаза у Кётани дикие и страшные, но не так, как обычно, а совсем по-другому: брови высоко вздёрнуты, переносица гладкая, и даже круги, кажется, немного посветлели.
— Ну, можно?
Снаружи стучит мяч, кричит свисток, подошвы визжат по полу, а здесь, в ставшей уже родной раздевалке, Кётани медленно кивает, расставляет ноги пошире, предупреждает: «Не сейчас», и Яхаба растерянно улыбается ему: «Разумеется».

URL комментария

@темы: геи, пишу, haikyuu!!

---

Фичок мой, чтоб не потерять

Пишет Гость:

07.10.2015 в 02:43

Мимослоупок принёс за команду Карасуно

1300 слов, кагехина, низкий рейтинг, юст, оос и флафф по желанию, неловкости первой _не_платонической_ любви

У Хинаты крепкие, ладные ноги. Когда он приземляется после прыжка, его мышцы напряжены до предела — икры кажутся каменными и на ощупь наверняка такие и есть. Кагеяма обхватывает стройную голень (средний и большой пальцы едва смыкаются кончиками) и ведёт рукой до колена, но сейчас икры напоминают скорее спасательный круг: упругие и мягкие одновременно. Светлые волоски цепляются за ладонь, Хината поджимает пальцы, и у Кагеямы ёкает в животе.
Он поднимает голову, и Хината смотрит на него выжидающе и немножко странно.
— Когда-нибудь у тебя перестанет заживать, — бормочет Кагеяма, лишь бы что-то сказать.
— Фигня, — отмахивается тот и протягивает лейкопластырь.
Кагеяма качает головой и клеит полоску как можно осторожнее.

Он уверен, что всё кончится плохо, потому что всё это плохо началось.
Кагеяма помнит, что однажды начал считать ссадины на Хинате. «Вот тут, тут и тут новые, — подмечал он на тренировках, пока Хината прыгал, — а вот эта старая».
Хината Шоё всегда много радовался и много смеялся, но когда он прыгал особенно высоко, радость его не знала пределов. Команда радовалась вместе с ним, и только Кагеяма обращал внимание на бесконечное количество ран.
— Придурок, — однажды не выдержал он, когда Хината, воздевший руки к потолку прямо в воздухе и не успевший сгруппироваться, приземлился на оба колена.
Тот посмотрел на него удивлённо, но почти сразу бросился к Нишиное: «Ты видел, видел? По-моему, выше я ещё не прыгал!» Подбежавший Танака хлопнул его по плечу, а Кагеяма косился хмуро и раздосадовано.
В конце концов он усадил Хинату на лавку в раздевалке, раздавил особенно тяжёлым взглядом и последовательно и крайне аккуратно залепил каждую, даже самую незначительную ранку. А Хината — невыносимо шумный и подвижный — молчал, дышал через рот и прожигал взглядом дырку в голове Кагеямы, сидевшем на полу перед его разведёнными ногами.
С тех пор так и повелось. Хината набивал шишки, а Кагеяма изводил на него свою домашнюю аптечку («Сын, куда у нас пропадают пластыри?»). И он не знал, зачем это нужно Хинате, но сам бы Кагеяма отказаться уже не смог. Он успел сойти с ума, и ощущение чужой кожи под ладонью давно стало его зависимостью.

— Суть волейбола в отбивании мяча, а не в высоте прыжка, — сообщает он как-то Хинате, пытающемуся слизнуть кровь с собственного предплечья.
— Прыжок помогает мне бить по мячу лучше, — возражает тот с совершенно серьёзным лицом, и Кагеяма только выдыхает беспомощно: «Идиот».
— Между прочим, Кагеяма прав, — вставляет сбоку Тсукишима, и Ямагучи хихикает за его спиной.
Хината тут же разворачивается, шипит и смотрит дикой кошкой, а Кагеяма с некоторой тоской следит, как крупная красная капелька течёт по локтю, собирается и падает на дощатый пол.
— У меня дома есть антисептик, — вспоминает он вслух, недоумевая, почему раньше они им не пользовались; Хината резко оборачивает голову, а Тсукишима выгибает бровь и смотрит подозрительно.
Кагеяма открывает и закрывает рот, но его спасает капитан, зовущий на построение. Когда он проходит мимо Хинаты, тот трогает его ладонь кончиками пальцев, и Кагеяма сглатывает.

Тренировка кажется бесконечной, и он впервые с нетерпением ждёт, когда их отпустят. Это удивительно и даже страшно, но когда взгляд цепляется за яркую макушку, он со вздохом прощает себе все. Он уверен, что ему не показалось, что касанием было обещанием, что после они пойдут к нему домой, и он окончательно потеряет голову. Если Хината позволит. Если Хината…
У Хинаты красивые ноги, и когда он вытягивает одну, чтобы касаться бока Кагеямы коленом, пока тот занимается другим, последний уверен, что он делает это специально. Всё это безумие, но Кагеяма хочет хоть раз отпустить себя, хоть раз разрешить себе… разрешить себе хоть что-нибудь. Если Хината позволит.

Домой к нему они идут молча. Они вообще наедине чаще молчат, чем не молчат, потому что один на один пропадает всякое желание спорить, остается только тянущее, до тошноты томительное ощущение недосказанности; однако сейчас они особенно тихи. Кагеяма пару раз ловит на себе непонятный взгляд, но сам на Хинату не смотрит. Его прошибает дрожь, и даже зубы пару раз выбивают лёгкую дробь. Стремительно темнеет, и когда они подходят к дому, небо уже совсем тёмное, только на горизонте ещё слабо синеет. Но Кагеяма знает, что родителей ещё как минимум час не будет дома, и от этого у него холодеют кончики пальцев.
— Гм, — выдавливает он, когда они оказываются в тёмном коридоре и дверь мягко хлопает за их спинами.
Хината с любопытством вглядывается в квартирный сумрак, и Кагеяма берёт себя в руки, потому что, само собой, он ни за что не может проиграть тому в самообладании.
— Моя комната, входи, — толкает он одну из дверей, чтобы самому скрыться в ванной и перевести дух.
Сначала он ополаскивает лицо и руки, с минуту гипнотизирует своё отражение и только потом достаёт аптечку.
В комнате Хината разглядывает полки, и когда Кагеяма входит, тут же начинает болтать.
— Мы с Нишиноей поспорили, что он не сможет съесть десять порций якисобы за один раз, так что ты пойдёшь с нами судьёй, а ещё он говорит, что первогодки ни за что не будут называть меня семпаем, но он ведь шутит, да? Потому что если уж его называют семпаем, то с чего бы меня не будут называть, а я, между прочим, выше, и... ой!
Хината неосторожно задевает рамку с фотографией и успевает поймать её раньше, чем она валится на пол. Кагеяма наконец отмирает и забирается с ногами на кровать. Хината не смотрит на него, и ему приходится дважды его окликнуть, чтобы тот обернулся. Он смотрит глазами-блюдцами, и Кагеяме становится до жути не по себе. Ему сложно понять, чего хотят люди, даже тогда, когда они высказывают свои желания напрямую, но когда они молчат, разобрать хоть что-нибудь становится совсем уж невозможно.
— Иди сюда, несчастье.
Хината садится напротив и следит за тем, как Кагеяма достаёт всё необходимое из аптечки. Он напряжён настолько, что, кажется, если тронуть, он зазвенит. Но когда Кагеяма тянет его за запястье, чтобы повнимательнее разглядеть ссадину на локте, он только смешно жмурится, как будто ждёт удара. Или чего-то ещё.
Кожа у Хинаты горячая, Кагеяма обводит подушечками пальцев розовую отметину, и мысли у него совершенно путаются. На автомате он обрабатывает рану антисептиком и залепляет лейкопластырем. Потом он молчит и смотрит Хинате куда-то в подбородок, и тот тихо напоминает:
— Колени.
Кагеяма послушно смотрит туда, но колени в этот раз на удивление целые, и он осторожно гладит левое, чтобы убедиться. Ничего не меняется, только Хината шумно вздыхает и вдруг подаётся вперёд, утыкается лицом ему в шею и щекочет кожу дыханием. Руками он упирается в матрас, и почему-то именно от этого горло у Кагеямы сдавливает спазмом. Он обхватывает Хинату за плечи чуть ли не сердито: его собственное тело в последнее время то и дело его подводит, и это волнующе, пугающе и почти стыдно. Они сидят так какое-то время, пока Кагеяма не вспоминает, в каких мыслях он промучился всю тренировку. Он проводит руками по спине Хинаты, задерживает ладони на тёплых боках, и Хината задевает шею ресницами, прижимаясь ещё ближе. «Если человек не сопротивляется, значит, не возражает», — справедливо рассуждает Кагеяма, поэтому, поколебавшись мгновение, запускает руки под футболку. Хината вздрагивает — пальцы наверняка холодные, — но не отодвигается. Он мажет по подбородку Кагеямы лохматой макушкой, и Кагеяма готов поклясться, что ямку между ключицами ему греет вовсе не нос, когда из коридора доносится стук ключей о замочную скважину.
Хината вскидывает голову и смотрит так отчаянно, что Кагеяма даже не сразу понимает, чего тот ждёт.
— Родители. Пришли раньше, — разъясняет он.
Хината снова в него вжимается и начинает вздрагивать так интенсивно, что Кагеяма почти успевает впасть в панику. Только вот вместо всхлипов раздаётся сдавленный смешок, и второй, и третий, и Кагеяма сам не может удержаться от смеха — облегчённого и в значительной степени нервного.

К родителям они выходят совершенно спокойные. Вернее, Кагеяма спокоен, Хината же, как всегда, шумен и неусидчив. К моменту его ухода мать с отцом — Кагеяма готов биться об заклад — души в нём не чают.

***

Когда Хината приходит домой, мама всплёскивает руками, озабоченно трогает лоб и отправляет его спать раньше, чем кончается вечерний выпуск новостей. (Хината не возражает, и мама вовсе клянётся, что вызовет врача, если с утра ему не полегчает.)

URL комментария

@темы: геи, пишу, haikyuu!!

---

Дно на дне

Проебала вышку, сижу дома, смотрю споконы, покрываюсь плесенью и маминой ненавистью. Вообще-то я ищу работу (и даже отсидела три дня на стажировке, но нахуй такую работу), но как-то никто не рвётся принимать бабу с 11-ю классами школы и двумя курсами филфака. Сосу пальчик и грустно думаю о том, что через десять дней у меня кончится интернет.

---

днищь сосет мою кровь с проглотом

Пришла поведать никому, что я дно ебаное. И даже объяснять ничего не буду. Просто — дно. Ебаное.

---

нашла смыл жизни

Развлекалась с реестром запрещенных сайтов и турбо-кнопкой в опере.
Вышла на какой-то парадокс. Открываю ссылку из реестра — а там статья из экзистенциальной психологии с названием "Как найти смысл жизни". Тут мой параноидальный мозг сделал кульбит и уже хотел было начать развивать идею тайного заговора по отуплению населения, но потом я прошла по следующей ссылке на этот же сайт. Там предлагали уже купить спайс и маслице.
Найти смысл жизни: completed ✓

@темы: выебудни

---

Мой дневник очень похож на мою жизнь. В начале жизни я тоже подумала "забавно", а через десяток лет и еще немного поняла: бля, ну и тоска.

---

Логозавок

Мой дневник даже на меня нагнетает тоску.

---

Забавненько.