[welcome-to-the-sea]

Первая партия пошла! Прошло две недели, а я наконец-то смогла сесть за ключи.
Спасибо  Necessitas

Курасава: "игнорирование, удача"

странное, 182

"Просто игнорируй", — так говорит себе Савамура и пускает всё на самотёк.
Хочется смеяться самой глупой шутке Курамочи? Игнорируй.
Хочется отослать Рёске на Северный полюс, лишь бы он не выглядел рядом с Курамочи таким уместным? Игнорируй.
Курамочи разгуливает без футболки, то и дело порываясь по обыкновению наброситься и прижаться голой грудью (господи-пожалуйста-только-не-к-спине-только-не)?
Иг-но-ри-руй.
Игнорируй хулиганский оскал, заразительный задор и тихое дыхание по ночам (ты-не-мог-бы-дышать-потише-потому-что-мне-кажется-что-ты-дышишь-мне-в-ухо).
Игнорируй Курамочи.
Пока Курамочи не надоест игнор.
"Это просто удача", — решает Савамура про себя.
Кожа под его пальцами такая горячая, что ему непонятно, почему от неё не исходит пар.
— Достал, — шипит Курамочи ему прямо в лицо.
Он не улыбается и выглядит таким злым и серьёзным, каким ещё никогда не был. Он кусает Савамуру за губу, ключицу и где-то у рёбер, а Савамура не знает ещё, этого ли он хотел, но точно знает, что в этот раз удача на его стороне.
Простая удача, потому что не может ведь быть, что...
Эту мысль он гасит в себе, как огонёк зажигалки, — щелчком.
Когда Курамочи его наконец целует, он уже не задаётся никакими вопросами.
Потому что теперь он (возможно... наверное... наверняка!) знает ответ.

Курасава: "просить прощения"

преслэш, повседневность, 318

— Давай, ты должен попросить у неё прощения!
Савамура подпихнул Курамочи в спину, так что тот чуть не врезался в Вакану. Вакана выглядела непонимающей, но заинтересованной.
Курамочи упирался и никакого прощения просить не хотел, он подался назад, практически улёгшись всем весом на давящие на спину ладони:
— Да я твою личную жизнь устраиваю! Ты же, придурок, так до смерти себе никого не найдёшь!
Вакана моргнула и, кажется, даже засмущалась, но Савамуре было не до этого.
— Да кто сказал, что мне нужна твоя помощь! — возмутился он и толкнул Курамочи ещё раз, впрочем, без толку.
— Я твой семпай, я сам могу решать, нужна тебе моя помощь или нет, — Курамочи оторвал носки от пола, упёрся в него одними пятками, давя на руки ещё сильнее.
— Наглый ублю... В общем, Вакана, он просит у тебя прощения за то, что писал тебе сообщения!
— Я не... — начала было Вакана, но продолжить не успела.
— Ничего я не прошу!
Курамочи дёрнулся, покачнулся, и они с Савамурой наконец-таки упали, а Савамура ещё и больно приложился локтями о пол.
— Идиот... Слезь с меня, мне больно, — он завозился, пытаясь спихнуть с себя тяжёлое тело, но не тут-то было.
— А вот и не слезу, страдай.
Курамочи перевернулся на живот, придавливая собой Савамуру к полу и засмеялся над перекошенным лицом.
— Сле-е-езь!
— Не слезу.
— Сле-е-езь!!
— Не ори.
— Буду орать!
— Не будешь, — Курамочи прижал ладонь ко рту Савамуры и тут же отдёрнул руку, спасая пальцы от острых зубов. — Да ты ещё покусайся!
Он приподнялся, чтобы снова обрушиться сверху, вышибая из груди Савамуры весь воздух.
Савамура подавился, а над ними послышалось тихое: "Ребят, у меня поезд, я пойду?" На вопрос никто не отреагировал, потому что Савамура заёрзал с утроенной силой, а Курамочи издевательски захихикал.
Когда Вакана выходила из общежития на улицу, ей всё ещё казалось, что в ушах у неё звенит голос Савамуры и смех Курамочи.
А над сложившимся за эти пару минут образом "никого вокруг не видим и видеть не хотим" она решила вовсе не размышлять.


миюсава: "отлынивание от прямых обязанностей"

преслэш, повседневность, 303

Савамура потоптался в дверях, повертел головой, насупился и не выдержал:
— Миюки, гад, выходи, почему я один должен это делать!!
Тишина ему выразительно ничего не ответила, и он досадливо уселся на пол прямо на пороге, скрестил руки и ноги и принялся обиженно сопеть. Сопение никак не помогло, а долго терпеть он не смог, поэтому он снова встал, прошёл в раздевалку и обошёл гору одежды кругом пару раз. Савамура попытался сжечь её взглядом, но ничего не вышло.
Он уже исчерпал запас своих возмущений. "У нас же есть менеджеры!", "Я не умею шить!", "Почему я?!", "Да мне даже не платят!" разбивались о непоколебимое "Сам виноват", и он замолкал, давясь бессильным возмущением.
Конечно, ему не стоило так заигрываться в приставку и сидеть допоздна, и это уже второй раз, и вообще... но Миюки тоже проспал тренировку (почему это, а?), так какого чёрта он развернулся ещё на пороге, отмазался туалетом и больше не возвращался?!
— Гадкий, гадкий, га-адкий гад... Ай! — приговаривал Савамура, пока не укололся иголкой ещё в процессе вдевания нити. Он засунул палец в рот, пробубнил:
— Фигня какая.
На улице смеркалось, электрический свет мелко мерцал и придавал всему вокруг вид искусственности. Хотелось спать.
Савамура зевнул и отложил иголку вместе с нитками. Право слово, он никогда ничего не зашивал.
Когда Миюки вернулся, заскучав ходить по пустым внутренним помещениям, Савамура уже спал, привалившись плечом к одной из скамеек. Он сел рядом с ним, стянул с его колен чью-то форму и быстро справился с нитью и иголкой:
— Дурачина.
Миюки совсем не сложно было пришить несколько нашивок, в конце концов, он с самого детства всегда сам зашивал себе вещи.
За окном стемнело совсем, иголка так и мелькала в ловких пальцах, а рядом дышал спящий Савамура.
Жёлтые лампы мерцали уж слишком уютно, до тёплого комка под самыми рёбрами.
Миюки не знал, чего он хочет больше: чтобы гора одежды поскорее кончилась или не кончалась никогда.

михабэ: "дарить подарок"

ваунастоящийоднострочник, 94

Никто бы не смог ответить, почему именно Михаши должен был подарить тренеру Момоэ на день учителя цветы — целый ворох жёлтых нарциссов. Абе этим вопросом вовсе не задавался, только отмахнулся: делайте что хотите.
Сейчас, когда момент настал, а Михаши стоял, обнимая букет обеими руками, и заливался краской до самых ушей, Абе почему-то резко передумал. Он не знал, что его смущает и почему ему так некомфортно, но...
Абе нахмурился, чуть ли не вырвал цветы у Михаши из рук (у Михаши правда появилось облегчение на лице?) и сказал, стараясь не смотреть в испуганно-удивлённые глаза:
— Я сам подарю.