прямой вайфай в безысходность
никто не выжил, никто не умер
senpai, notice me
А вы не ждали нас, а мы приперлися и принесли ойкаге. Сижу я тут такая, сижу и выгляжу как на этой картинке:
тык
У меня плохо с названиями, поэтому я ткнула в заголовок название песни, с которой сроднилась, пока писала, ой.
ещё немного про писулькиЯ вот переписывала этот фик три раза, и только к третьему поняла, что надо прекращать себя мучить. Меня всегда бесило, что я не могу в последовательность повествования, в нормальный темп, в охваченность мира, мне всегда хочется, чтоб мои герои были на грани, выглядели так, будто им поможет только психотерапевт или эвтаназия, потому что нельзя быть такими зацикленными; чтоб в тексте были только персонажи, их эмоции и ничего лишнего.
Мне казалось, что это плохо. Такое у меня кочует из фика в фик, а кому нужна однообразность?
Но вот я поняла, что это, ну, это просто фики. Не получается по-другому — ну так и ладно, пиши, как нравится, потому что это за фик, если он даже автору не доставляет?
Поэтому прекрати себя изводить, прекрати давить те слова, которые не идут сами собой. Ты получила удовольствие, а в том и суть. Расслабься.
Название: Are you happy now?
Размер: мини, слегка больше 2,5к слов
Фэндом: Haikyuu!!
Пейринг/Персонажи: Ойкава|Кагеяма
Тип: это не слэш и даже не преслэш, но и не джен, я не знаю, что это
Рейтинг: G
Жанр: анздболь, драма
Предупреждения: японский хэппи энд и оос! я предупредила!
Саммари: Тобио встречает Ойкаву спустя два с лишним года на тренировочном матче. Лучше бы не встречал.
читать дальшеОйкава подпрыгивает, изгибается луком и выбрасывает руку вперёд: бьёт по мячу, вдавливает его на другой стороне площадки.
Красиво, — думает Тобио и отвешивает себе мысленные пощечины.
Хватит, хватит, хватит, они же это уже проходили, ничего не вышло, финиш, Ойкава его не выносит.
И зачем тогда он смотрит на него, задерживает дыхание, всё ещё на что-то надеется?
Он поджидает их после матча, толкает какую-то речь.
Тобио почти не разбирает слов.
— Жду не дождусь увидеть, что вы предпримите.
Ойкава поворачивается, светит самодовольной улыбкой, светится сам, как будто он какая-нибудь лампочка.
Сжать её в руке, сдавить, чтоб осколки полетели во все стороны, и пусть ладонь в кровь, это не важно. Просто пусть прекратит.
— Ойкава-сан!
Тобио кричит и замирает. Зачем он окликнул?
Ойкава удивлён, удивлена команда, а он сжимает кулаки, впивается ногтями в ладони:
— Подождите, мне надо с вами поговорить.
Ему вовсе не надо с ним говорить, ему нечего сказать, он бы предпочёл сбежать и никогда больше не видеть этого лица.
Ну почему, почему? Они столько времени не виделись, он уже успел поверить, что всё прошло, но нет же, вот он здесь, этот Ойкава, и Тобио снова не может его отпустить.
Ойкава ухмыляется. Надевает эту свою мерзкую улыбочку, взять бы и стереть — да хоть волейбольным мячом.
Отступать уже некуда. Некуда, некуда. Так и будешь ходить кругами и квадратами. Примагниченный к рельсам вагон, не поспевающий за основным составом.
Тобио смотрит на команду и ему хочется извиняться, но он говорит:
— Я сам доберусь.
Дайчи неуверенно пожимает плечами, с сомнением озирается на Ойкаву, Хината делает страшные глаза, но никто не протестует, они желают ему удачи и уходят.
Тобио чувствует себя покинутым. Ну отчего, отчего ему не запретили остаться? Что ему сейчас делать?
— Что ты хотел сказать? — Ойкава глядит насмешливо. Мышцы ему на лице свело, что ли?
— Я…
Тобио жмурится и сжимает губы. Да что он может сказать?
Ойкава вздыхает так, как мог бы вздыхать самый уставший человек на свете:
— Хочешь пройтись?
Он не хочет. Он хочет провалиться под землю, сесть в самолёт и улететь в Австралию, сломать себе шею, запнувшись на ровном асфальте. Что угодно, лишь бы Ойкава перестал делать вид, что ему весело.
Ему вовсе не весело, он ненавидит его от всей души, Тобио же это знает.
Но он всё равно идёт за Ойкавой вдоль школьного забора. Ноги отлиты из свинца, и он идёт так, как будто пытается шагать по дну океана.
— А ты нравишься своей команде. Даже обидно как-то, — вдруг говорит Ойкава, когда они проходят пару кварталов. — И этот коротышка…
— Хината.
— Верно, Хината. Удивительно, как он поспевает за твоими пасами. Но идиот он тот ещё, это у вас общее.
Тобио искоса смотрит на криво улыбающегося Ойкаву. О чём он думает? Что происходит в его голове? Ему никогда этого не узнать.
Он не хочет этого знать.
— Это вы говорите?
— Ты отвратительный кохай, Тобио-чан! — тянет Ойкава, и Тобио хочется вцепиться ему в горло, выдавить его насмешливость без остатка.
Хватит, хватит играть, перед кем ты рисуешься, накричи, прогони меня, я же всё понимаю, я знаю, чего тебе хочется!
Но Ойкава не прогоняет, идёт чуть впереди и вдруг бросает — жёстко, резко, бьёт как хлыстом:
— Никогда не хотел быть твоим семпаем.
Лучше бы и не был, — думает Тобио. Лучше бы я никогда тебя не встречал.
Ойкава больше не улыбается, смотрит под ноги и молчит, мешая мысли в своей голове. Адская бетономешалка.
Собственные мысли представляются Тобио взбесившимся асфальтоукладчиком.
— Хочешь мороженого?
Ойкава останавливается перед входом в маленькую кофейню и не ждёт ответа, открывает стеклянную дверь, оглядывается так, будто Тобио мог бы сбежать.
Тобио бы не смог. Он ловит эти взгляды, как давно засохшая губка, впитывает слова и голос, тянется за раздражающей улыбкой, следует как клубок за ниткой в чьих-то вяжущих руках.
Что можно из них связать, кроме удавки, которую он сам накинет себе на шею?
В кофейне тесно и шумно. Перед Тобио тает шоколадное мороженое, усыпанное орехами, политое клубничным топпингом. Это должно быть так сладко, что непременно заноют зубы.
За два столика от них хихикают старшеклассницы и поглядывают на Ойкаву — Тобио злится, представляя, как с любой из них Ойкава будет вести себя в тысячу раз лучше, чем с ним.
Ойкава снова выглядит беззаботным, он отпивает из своей чашки кофе и оглядывается по сторонам, светит своей улыбкой направо и налево, как будто мир только и создавался для того, чтобы он мог улыбаться.
Тобио ни за что не мог с этим согласиться. Мир для того, чтобы можно было видеть маму, встречающую его у ворот младшей школы, и чтобы можно было ощутить тяжесть мяча на ладонях и почувствовать восторг от посланного точного паса, и чтобы можно было прийти после тренировки вечером домой, лечь в кровать и перед сном ещё подумать о том, что будет на завтрашней тренировке.
Ойкаве на это плевать. Он улыбается, и Тобио не может на него не смотреть.
В этом должен быть какой-то секрет. Человек не может быть всем доволен просто так, Ойкава его разыгрывает, делает вид, что у него всё хорошо, издевается над ним.
Ойкава удерживает его взгляд, и Тобио подскакивает с места:
— Мне нужно в туалет.
На самом деле, единственное, что ему нужно — возможность отказаться от лишних эмоций. Насколько проще бы было тогда жить.
Он смотрит на себя в зеркало и не знает, зачем это затеял. Ну вот стоит он, понял уже, что никуда ему не деться, он как на привязи, ну и что ему делать дальше?
Он едва находит в себе силы, чтобы вернуться в зал, но Ойкавы за столиком уже нет. Тобио садится; мороженое в креманке теперь похоже на плохо взбитый молочный коктейль.
А чего он ждал? Что Ойкава будет ждать его вечно? С чего бы ему это делать?
— Тобио-чан!
Он видит блюдце с пирожным, руки Ойкавы, самого Ойкаву; воздух нагревается вокруг него.
Пирожное воздушное, огромное, белое, наверное, приторное, как чистый сахар, и Ойкава говорит:
— Хочешь попробовать?
Тобио ненавидит его в этот момент.
Глаза у него сейчас совершенно непонятные, даже если бы Ойкава озвучил свои мысли вслух, Тобио всё равно бы ничего не понял.
Он склоняется ниже, выхватывает вилку из чужих рук и зацепляет кусочек торта.
— Ну как? — Ойкава, кажется, даже не моргает.
— Сладкое.
Ойкава щурится, улыбается совсем уж неприятно, швыряет слова как камни:
— Бесишь меня.
Он встаёт и уходит, на этот раз ни разу не оглянувшись.
Тобио не провожает глазами его спину. Он всё ещё держит вилку в руке, и внутри у него ворочается чёрная дыра.
Он выдерживает всего неделю.
Тобио стоит у ворот Сэйджо и сам не знает, чего ждёт. Он уговаривает себя уйти, убежать, пока не стало поздно, но уже врос ногами в землю, и если… если… тогда он, наверное, останется здесь стоять до самого утра.
Он не хочет понимать, почему его тянет как магнитом. Он гонит от себя мысль, что как только он оказывается рядом, магнит становится обратным и отталкивает его прочь.
— Кагеяма?
Иваизуми Хаджиме останавливается перед ним и смотрит так, будто Тобио — самый неуместный объект в его окружении. В спину ему влетает Ойкава.
— Придурок, — шипит Иваизуми, отталкивая Ойкаву от себя и растирая плечо.
— Прости-прости! — Ойкава запускает руку в волосы и выглядывает из-за него:
— Что такое, Ива-чан? Ты так внезапно… о.
Он выглядит таким заинтересованным, как будто ему действительно есть дело.
— У тебя здесь друзья, Тобио-чан? Ну, тогда удачи. До встречи!
Он сверкает улыбкой и бодро уходит прочь. Иваизуми дёргает бровью и отправляется следом.
Тобио опускает глаза и радуется тому, как же ему повезло. Ойкава ушёл, ему не нужно будет проходить эту пытку снова.
На голову ложится рука, и он отшатывается, сбрасывая ладонь.
Ойкава стоит перед ним как ни в чём не бывало.
— Гляди, ещё немного и меня перерастёшь. Засранец.
Тобио хмуро наблюдает за ним исподлобья, а Ойкава опять смотрит с этим странным выражением:
— Тебе понравилось мороженое? Хочешь ещё?
Тобио думает, что это какое-то безумие. Если он сошёл с ума, то почему хотя бы Ойкава это не прекратит?
В этот раз Ойкава не медлит, сразу направляется в сторону кофейни, и Тобио отстаёт от него намного сильнее, чем на прошлой неделе. Ойкава оборачивается так часто, что ему бы проще было идти спиной вперёд.
Неужели всё ещё думает, что Тобио может сбежать? Сейчас, когда сам пришёл сюда?
Это безумие. Это точно безумие. И Ойкава, кажется, свихнулся вместе с ним.
Девушки за его спиной снова шепчутся, прикрывая рты руками, Тобио сверлит их взглядом, но на него никто не обращает внимания, кроме самого Ойкавы.
Он поворачивает голову в ту же сторону и склоняется к нему ближе:
— Кто-то понравился? Хочешь, я вас познакомлю, вы начнёте встречаться, поженитесь, а ты меня потом до конца жизни будешь звать самым лучшим на свете семпаем?
— Да кто на такое согласится!
Тобио откидывается на стуле и скрещивает руки на груди. Мороженое перед ним снова тает.
Дурацкое мороженое. Дурацкий Ойкава. Тобио ненавидит себя больше всех на свете за то, что сидит здесь.
Но он всё ещё не может уйти.
Они так и продолжают иногда встречаться: после тренировок или в выходные, когда Тобио не может себя заставить остаться дома. Они почти не разговаривают и редко смотрят друг на друга. Они, конечно, не друзья. Тобио не знает его номера телефона и электронного адреса, он ни за что бы не согласился провести с ним уикэнд в игровых автоматах или у моря. Они просто сидят напротив, и тишина трещит между ними, как небо во время грозы, пока Ойкава однажды не говорит:
— Что мне сделать, чтобы перестать чувствовать себя таким виноватым?
Именно тогда Тобио наконец сбегает. Он вскакивает из-за стола, чуть ли его не роняя, у него в груди остаётся так мало воздуха, что он боится задохнуться.
Это уже слишком. Всё не должно было обернуться так. И Ойкава точно не имеет права так над ним издеваться.
Он смотрит ему в глаза секунду-другую, а Ойкава молчит и даже не улыбается. Лицо у него — как маска театра Но. Бледное, безэмоциональное, красивое.
Это действительно невыносимо, и он бежит, бежит, не имея смелости оглянуться.
Тобио устал, выдохся. Эмоций слишком много для него одного, их количество причиняет ему боль, и он не думает, не может думать об Ойкаве, но когда они проигрывают Сэйджо и вся команда оплакивает поражение, он оплакивает ещё и свой личный провал.
Ему плохо рядом с ним, после каждой встречи он чувствует себя опустошенным, но всё же, всё же…
Когда он ловит на себе случайный взгляд Ойкавы, и когда тот стоит за сеткой, не высокий, но такой подавляющий, и когда он переглядывается с Иваизуми или Киндаичи, Тобио не может, не может, не может не думать о том, как всё было бы, если бы Ойкава относился к нему как к другим людям. Ведь он хорошо общается со своей командой, так почему именно Тобио стал этим нежелательным человеком?
Обида затопляет его, злость на себя за то, что не может отпустить эту обиду, приводит в отчаяние. Даже в Японии людей больше, чем Тобио может себе представить, так почему именно его признания он так хочет, если ему столько раз отказали?
Это бред, безумие, Тобио знает это, но всё-таки… Всё-таки.
Поэтому, когда они выигрывают у Сэйджо в весенних отборочных, он ищет его, чтобы увидеть, чтобы убедиться… Наверное, убедиться в том, что с ним всё в порядке. Ему просто хочется это знать.
Тобио находит Ойкаву у питьевого фонтанчика: с его влажных волос срываются капли, и умывается он так, будто пытается утопиться в этой тонкой струе.
— Ойкава-сан.
Он не выпрямляется. Замирает с набранной в ладони водой и вздыхает так глубоко, что плечи его раздаются чуть ли не в два раза.
— Ойкава-сан, я…
Ойкава резко поворачивается к нему, и в глазах у него такая жгучая злость, что Тобио становится страшно. Он помнит, помнит этот взгляд, он видел его раньше и больше не хочет видеть никогда.
Тобио почти успевает уйти, когда Ойкава вдруг оглядывается, а потом толкает его к стене, нависает, вода с его упёртой в стену руки капает Тобио на футболку, и его сбитое дыхание напоминает всхлипы грохочущей под ливнем крыши.
У него страшные глаза. У него действительно страшные глаза.
— Доволен теперь? Выиграл, посмеяться пришёл?
Тобио мотает головой, но Ойкава вряд ли его видит.
— Нравится надо мной смеяться? Смотрите, этот идиот думает, что у него всё получится без всяких талантов, что он всего достигнет простыми тренировками! Смешно тебе? Думаешь, это правда смешно?
Ойкава кричит, и Тобио кажется, будто сам он вот-вот заревёт. Разве это не Ойкава смеялся над ним всё это время, разве это не Тобио невыносимо настолько, что хочется закричать так, чтобы весь мир к чертям оглох?
Я не сделал ничего плохого, — по-детски уговаривает себя Тобио, — я не сделал ничего настолько плохого, чтобы чувствовать сейчас такую вину.
Я этого не заслужил.
Но Ойкава кричит, и Тобио смаргивает как можно чаще.
Ойкава неожиданно замолкает. Он отступает на шаг, качает головой, улыбается совсем уж жутко:
— Смейся-смейся. Всё равно у тебя не получится посмеяться надо мной лучше, чем посмеялся над собой я.
Тобио не замечает, как Ойкава уходит. Он сползает по стене на корточки, плечо у него такое мокрое, что, кажется, намочило щёки.
Он не плачет. Он запрещает себе плакать.
Тобио больше не ищет встречи. У него нет сил испытывать что-нибудь кроме звенящей обиды, щекочущей горло.
Ойкава остался позади, отголоском невыносимой боли, но всё-таки позади. И Тобио никто не может запретить обижаться, потому что он больше не ищёт встречи, ничем не напоминает о себе и сам не вспоминает, потому что с него уже хватит.
Но встречи ищет Ойкава.
— Тобио, — зовёт он, стоящий в тени высокого забора.
Тобио видел его, сидящего на трибунах с Иваизуми, его пробирала дрожь, когда он думал, как его взгляд скользит по нему, он чувствовал себя на площадке практически голым.
И теперь он стоит там и зовёт его.
Тобио делает шаг к автобусу, к относительному спокойствию, к сонной духоте салона, к надежде на спасение, но…
— Пожалуйста!
Он смотрит на Карасуно. Хината цепляется за взбудораженного победой Танаку с выражением абсолютного счастья на лице, Сугавара смеётся так, будто вот-вот снова заплачет, Дайчи стоит над всем этим с какой-то откровенно отеческой улыбкой, Ямагучи что-то тихо говорит сосредоточенному Цукишиме…
Тобио отворачивается и идёт к Ойкаве. Каждый шаг даётся ему с таким трудом, как будто он идёт по колено в жидком бетоне.
— Кагеяма-кун?
Такеда-сенсей, выходящий из дверей спортзала, изумлённо останавливается.
— Не беспокойтесь, я посажу своего кохая на поезд.
Ойкава улыбается. В этот момент Тобио особенно ясно понимает, насколько неискренняя эта улыбка.
Учитель, хоть и весьма неохотно, соглашается, и Тобио хоронит свою последнюю надежду на возможность спастись.
Когда автобус наконец отъезжает, Ойкава говорит:
— Ты можешь… можешь пойти со мной?
Тобио пожимает плечами. Вопрос звучит как-то странно.
Вот теперь он действительно ощущает себя выжатым до последней капли.
Ойкава ведёт его в какой-то парк,садится напротив фонтана, и Тобио приходится сесть рядом.
Капли разбиваются о плиты, искрят на солнце, брызги даже долетают до них.
Тобио не знает, зачем Ойкава его позвал, что собирается ему сказать, но чувствует, что у него уже не хватает сил даже бежать.
Он так чертовски устал.
Ойкава смотрит на него, и он снова кажется себе обнажённым. Ну почему именно Ойкава вызывает в нём такие чувства? Это так нечестно, так ужасно нечестно.
Тобио больше не злится и не обижается, он просто больше не может этого делать.
Он пустой. Он оазис, из которого выпили последнюю воду, ему больше нечего стыдиться, его гордость давно захлебнулась в той тесной кофейне, пока он пытался себя убедить, что всё будет в порядке.
Но ничего не будет в порядке. Только не с Ойкавой.
Только не с ним.
Много месяцев спустя и ещё бесконечность Тобио не становится легче.
Ойкава берёт его руку в свои, целует костяшки пальцев, и Тобио смотрит на его ресницы, на бледную кожу, впитывает эту неправильную, невозможную ненависть всем телом. У него такие холодные руки, что губы Ойкавы кажутся раскалённым углём.
Мир Тобио давно сузился до одной маленькой точки, сжался, схлопнулся, и в нём совершенно нечем дышать.
Тобио больно. Тобио никогда в жизни не было настолько больно.
Он сказал бы себе прошлому, достучался до него, отправил бы телеграмму, чтобы тот бежал, бежал не оглядываясь, но он не может набрать в лёгкие достаточно воздуха.
Это безумие, — думает он. Это безумие, и Ойкава давно свихнулся вместе со мной.
Ойкава целует костяшки его пальцев, поднимает голову, и в глазах у него столько ненависти, что Тобио хочется кричать.
@музыка: Oceans Divide - Are You Happy Now
@темы: пишу, споконы, haikyuu!!, всё хорошо, прекрасная маркиза