Моя ненависть к собственным брату и сестре необъяснима. Брат меня раздражает до зубовного скрежета, а глаз дёргается в истерике.
То есть, конечно, если какой-нибудь хуй с горы начнёт на них зарыпаться, я станцую на его лице джигу-дрыгу, ибо нехуй, но вот в остальном...
Эта та вещь, о которой стоило бы подумать хотя бы на досуге, но я не буду.
Это первое.

Второе — если каждый путь куда-то ведёт, то моя конечная цель либо попала в чёрную дыру и устраивает там кровавые фейерверки, либо я что-то делаю не так, потому что мой путь — это явно путь в никуда.
И такие вот пироги совсем невкусные, это я вам ответственно заявляю.

@темы: на полях

---

дратути

Когда что-то пошло не так.
А я-то думаю — в чём проблема.

ну мам

@темы: на полях

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Решила ознакомиться с новыми споконами, потому что чо бы и да.

Cheer Danshi!!
Первая серия совсем не впечатлила, недострадашки достали чуть раньше, чем сразу, но мегане-кун вполне симпатичный. Сам чирлидинг.... не знаю. Он сродни синхронному плаванию, фигурному катанию или, там, прыжкам в высоту и метанию ядра — красиво/зрелищно, но нет той восторженности и напряжения, когда сталкиваются между собой две команды или несколько соперников (как в велоспорте и беге, например). Ну, думаю, вы уже поняли, о чём я. Либо это просто не моё, либо не успела проникнуться.

Вторая серия... ну это. В определённый момент я начала издавать звуки задушенной вороны, потому что это ТАК СМУЩАЮЩЕ. Прст Хару — это я.
Сейчас пока складывается ощущение, что если я и досмотрю аниме, то вряд ли увлекусь фандомом. Хм, а у этого аниме вообще возможен фандом?

Третья серия... ХРУСТЯЩИЕ МАРИНОВАННЫЕ СЛИВЫ

дари-дари-дари-дари

Кстати, эндинг чудесный. Досмотрела его до конца и, кажись, мне придётся таки досматривать тайтл, птомушто зацепил меня в ещё не показанных персонажах кой-какой мальчик
Правда, вот тут я чот заплакал:

тут

Умудрилась и четвёртую серию посмотреть. В общем-то, хорошее аниме, спокойное такое, милое, ламповое и дух спокона присутствует. Но чтобы меня упороло, нужно что-то другое.

Battery
Аввв, опенинг меня просто покорил! Он, блин, такой потрясающий, я прям влюбилась
Рисовка в сериале очень приятная, гг неоднозначный и интересный. Я, правда, надеялась на то, что кэтчер будет более... не знаю, впечатляющий? Го хороший парень, но чего-то как-то.
Кстати, так странно встретить спокон, в котором герои младше старшей школы. А брат гг вообще создаёт впечатление тех детей, что умирают в грустных тайтлах.
Но пока что есть желание смотреть дальше.
О, и эндинг тоже восхитительный.

Вторая серия. Действия так медленно развиваются О_о Но Такуми очаровательный цундере, в конце серии захотелось его обнять и плакать. Братик солнышко Го потихоньку раскрывается, а я хочу уже видеть остальную команду


DAYS
Вооо, вот это то что надо. Гг неловкий, но радостный идиот с наклонностями мазохиста, дружок с синдромом старшего брата и возможность поржать от души
"Особенности: идеально снимает пудинг с упаковки", господи
Втф, мэн?

ты упрт, иди домой

а это, это что такое?

Нет, честно, там потом какая-то порнуха начинается.

Вторую серию мне действительно хотелось смотреть.
Капитан красавчик И гг мне нравится. Упёртый, устремленный мальчик. Где-то во мне сидит такой же, но на его груди лежит большой-большой неподъёмный валун.

Я, в общем, сама не заметила, как кончились серии, но успела сослэшить Цукимото с кем только можно и нельзя Я даже успела себе нарисовать фик с ним и блондинчиком, где была бы большая ДРАМА. А с капитаном вышел бы здоровский союз. А с тем парнем с недоирокезом... КИНКИЩЕ. Хотя и с той розовой бабцой он бы смотрелся Да, короче, мне очень нравится этот гг.
Кстати, насчёт гг и блондинчика: есть и другой сюжет. В их отношениях мне упорно видится Харухи и Тамаки из Орана Тот тоже такой "это моя дочурка, набью любому морду и аорту перегрызу", а потом внезапное осознание своей влюбленности. Тут же так же, так же да, мне не кажется?

Думала проебать сон перед работой и упасть в мангу, но она не переведена

@темы: смотрю, споконы

---

Вставать на работу через два часа, но во мне слишком много адреналина после двух сезонов хк подряд, я не могу уснуть. Значит, можно заняться чем-нибудь полезным и собрать свои работы отовсюду, например.

1. На ключ Такигава Крис Ю/Коминато Реске Посмотри на мир моими глазами

750, упрт аушк, едва преслэш

Погоня за жертвой — в этом, пожалуй, был смысл жизни Рёске. Чувство азарта, зудящий где-то за гранью восприятия страх, плечо настолько же увлечённого напарника, всегда готового поддержать любую авантюру, и сама жертва, маячащая впереди, чувствующая скорую смерть и оттого ещё более отчаянная — это то, что бы он никогда не смог передать словами. Если бы Рёске спросили, что такое погоня, он бы подумал, что это блеск в глазах Курамочи, или блик на тонком лезвии копья Фуруи, или надёжность Тецу за спиной. Охота — естественная и неотъемлемая часть жизни, или даже скорее сама жизнь, и если бы Рёске потерял возможность охотиться, он бы навсегда потерял себя. Возможно, именно это знание заставило его наконец посмотреть на Криса.

Не то чтобы до этого он его совсем не замечал. Но разве это не скучно — ловить уже подстреленного зверя? Скучно и слишком просто, и тот, кто играл эту роль в охоте — последний, на кого Рёске обратил бы внимание. Они с Крисом существовали скорее параллельно, и Рёске ничего бы не потерял, продолжайся оно так и дальше. Но на следующей вылазке ловцом был не Крис.

Он обнаружился только после, когда они вернулись в поселение с богатой добычей, и Рёске невольно оглядывался, высматривая его. Крис не слишком прятался, но всё-таки, если бы Рёске не искал его целенаправленно, он бы его и не заметил. Крис сидел за холмом, у реки, закат над ним пылал, отражаясь в глади воды, и это оказалось так неожиданно красиво, что Рёске застыл на долгие пару минут, прежде чем снова двинуться вперёд. Очертания фигуры Криса расплывались, окутанные ореолом света, и это тоже было красиво, так что он не сразу заметил перебинтованную руку. А когда заметил, жалость поднялась в нём, затапливая, смягчая и оглушая его голос, так что не удивительно, что Крис никак не отреагировал на его тихое приветствие. Наверное, он даже не услышал.

Рёске сел рядом прямо на влажную траву, не слишком близко, чтобы ненароком не задеть больную руку. Но присутствие другого человека всё равно ощущалось слишком остро.

— Как охота? — спросил Крис, давая понять, что Рёске всё же заметили.

Голос его прозвучал безжизненно и плоско, и Рёске отчего-то на мгновение стало страшно.

— Неплохо. Что с рукой?

Рёске хотелось быть деликатным, но стоило ему представить, что такое могло бы случиться с ним, что кто-то ходил бы вокруг него на цыпочках, как возле умирающего... ему становилось тошно.

— Это... неважно. Пройдёт. — Крис на миг оглянулся: — Только не говори, что жалеешь меня.

— Кха! Вот ещё.

Рёске замолчал, и Крис тоже не стремился продолжить разговор. Он щурился, всматриваясь в как будто застывшее зарево, и Рёске подумал, что всё это глупо. Не человек же умер, в конце-то концов.

Он поднялся и быстро пошёл в сторону загорающихся в деревне костров, стараясь игнорировать противный холодок в груди.

Словно человек всё-таки умер.


Дни потянулись странно, как застывшая смола над огоньком свечи. Охота была всё такой же захватывающей, и вид поверженной жертвы вызывал всё такое же сытое удовлетворение, но холодок надёжно поселился между рёбер, как мелкий зверёк в норе, и грыз изнутри: как там Крис? как он там, без охоты?

Крис, кажется, обосновался у реки надолго. Рёске иногда приходил к нему, делил тишину на двоих, и Крис ни за что бы не подал голос первым, а Рёске ничего не решался сказать.

Только однажды он не сдержался, долгие недели спустя, когда сроднившийся с ним зверёк сильно вгрызся, кажется, в самое сердце ещё с утра и не желал отпускать.

Рёске хмуро глянул на невозмутимого Криса и в очередной раз почувствовал всю глупость и нелепость этих посиделок.

— Чушь какая-то.

— Хм?

Крис сел поудобнее, опираясь на локти. Повязку с руки ему убрали совсем недавно.

— Всё это. Ну скажи честно — тебе ведь плохо?

Крис долго молчал, и Рёске даже решил, что он вовсе не ответит. Странная обида почти захватила его с головой, но Крис всё-таки пошевелился:

— Мне не плохо. Я всё ещё живой, и разве одно это не даёт надежду? И всё ещё будет. И рука тоже пройдёт. И смотри, какой красивый закат, такого красивого ещё не было. А завтра будет восход. Ну, понимаешь?

Рёске не верил и не понимал. Крис ведь такой же, как он, и жизни не смыслит без охоты, иначе чего он сидит тут, а не ищет себе новое занятие, чтобы двигаться дальше?

Ты убедительный, конечно, но ты меня не обманешь, — Рёске не сказал этого вслух. Тишина опустилась сказочная, как в далёком детстве после вереницы историй у потрескивающего костра, река тихо шумела, да и, собственно, кто знает, что завтра будет кроме восхода. Может быть, начнётся дождь, но ведь и дождь когда-нибудь кончается.

Эй, не так ли, Крис?


2. На ключ пускать в глаза солнечных зайчиков совершенно внезапная для меня фурусава.

около 350, преслэш, романс и фуруя-центрик

Фурую отстранили от тренировок. Вот просто чуть ли не за шкирку взяли и выставили с поля — иди, говорят, бегай со вторым составом. Фуруя, конечно, побежит, ещё впереди всех побежит, дважды обгонит, но бегать — это совсем не то, что стоять на горке. Савамура вот тренируется в буллпене и выглядит таким счастливым, что даже завидно. С другой стороны, а кто не будет счастливым, когда его подачи ловят?

Фуруе скучно. Он наматывает круги, давно уже не считая, сколько отбегал, и на уме у него одна горка. А тут ещё тест по математике, и Миюки смотрит издевательски, и Савамура купается в безраздельном внимании. И то ли внимание у Савамуры хочется забрать, то ли самого Савамуру у внимания — тут не разберёшься. Просто Фуруе скучно; у него даже кончики пальцев покалывает, так хочется подавать. А до конца означенного срока ещё почти полнедели.

Ближе к вечеру Фуруя идёт на поле и садится на скамейку. Не то чтобы наблюдение как-то помогло ему заглушить голод по игре, только сильнее захотелось ощутить тяжесть мяча в ладони. Солнце висит огромное, как серый слон, когда-то виденный в зоопарке; Фуруя щурится и даже не сразу понимает, что в глаза ему лезут лучи вовсе не от солнца. Савамура виснет на перегородке и лыбится ему прямо в лицо, вертит в руках маленькое зеркальце (и где только взял?).

— Не кисни! — выдаёт он, бросает зеркальце Фуруе и бежит обратно, чтобы тут же угодить в захват Курамочи.

Фуруя смотрит ему вслед и уже знает, как отомстит вечером: возьмёт на пробежку его любимую шину, и пусть Савамура вопит, сколько влезет — сам виноват, нечего его слепить.

И с чего он вообще взял, что Фуруя киснет? Разве что совсем чуть-чуть. Самую капельку.

Вот если Савамура не придёт на вечернюю пробежку, вот тогда Фуруе станет не по себе.

Эту мысль он отбрасывает вместе с зеркалом на скамейку. Осталось-то каких-то три с половиной дня — и тогда всё снова станет нормально, и Савамура перестанет к нему цепляться.

Впрочем, Фуруя не против, но как раз это совсем-совсем неважно. Ну, разве что совсем чуть-чуть. Самую капельку.

3. На ключ курасава поцелуй под дождем

что-то около 400, ваниль и маааарвел

— Мне это не нравится, так и знай.

— Ага. Лезь уже.

Курамочи ещё раз оглянулся по сторонам и подтолкнул Савамуру глубже в переулок. Дождь долбил по карнизам, редкие прохожие не спешили на улицу, а те, что были, укрывались под зонтами и прятали носы в поднятые воротники. Погода не радовала ещё с утра промозглой моросью, а к вечеру и вовсе одарила ливнем, но скука, одолевшая Курамочи, вытянула его наружу буксиром. И Савамуру потащила за собой.

Тот как раз остановился под пожарной лестницей и тоскливо посмотрел вверх:

— Мне действительно нужно это сделать?

— Давай!

Курамочи нетерпеливо покачнулся на пятках, ежась от проникшей за ворот влаги. Ко всему прочему, дул мерзкий ветер, и Курамочи, честно говоря, продрог уже до костей.

— Я получу кровоизлияние в мозг и умру, — напоследок буркнул Савамура и обречённо зацепился за перекладину, подтягиваясь выше.

— Так не бывает, — Курамочи неуверенно отозвался и шагнул немного вперёд, задирая голову.

Савамура пытался перевернуться, опасно скользя ладонями по вертикальным перилам — Курамочи даже успел испугаться, что затея оказалась откровенно дурацкая, — но наконец повис на коленях, как раз очутившись напротив лицом.

— Маски не хватает, — нервно хихикнул Курамочи, всё-таки признав, что авантюра совершенно таки идиотская, и обхватил влажные щёки руками. Ощущение было действительно странное.

— Что мне нужно сказать?

— Ничего не говори.

Курамочи потянулся вперёд, целуя холодный рот, и безжалостная реальность уверила его, что ничего особенного в спайди-поцелуе не было: было только очень мокро — капли скользили по губам и подбородку, падая и бесшумно разбиваясь об асфальт.

Курамочи ещё немного потягался со стихией, а потом отодвинулся, открывая глаза и натыкаясь на взгляд Савамуры.

— Хрень какая-то, — доверительно поделился тот и облизнулся. — Снимай меня отсюда.

Только чудом ему удалось слезть, не упав в набежавшую из слива огромную лужу.

Потом они сидели в тёплом кафе, медленно потягивая обжигающе горячий кофе, и Савамура ковырялся ложечкой в кремовом торте, поглядывая на него отчего-то абсолютно хитрющими глазами. И Курамочи даже думать не хотел, что его ждёт после такого.

Он внимательно посмотрел на Савамуру — его ресницы всё ещё были слеплены влагой и торчали острыми стрелками, а маленькая прозрачная капля медленно стекала по виску.

Савамура вдруг сполз на стуле, и Курамочи готов был поклясться, что мимолётное, но настойчивое касание внутренней стороны его бедра острым коленом было вовсе не случайным.

И он подумал ещё, что подобное стоит повторить ну хотя бы раз. И теперь в Америке. И желательно со сменой ролей.

Возможно, в дежурке осталось что-то ещё, но я ни за что уже не вспомню, эти кое-как нашла в архиве

Ну и, собственно, два мини с ШВ. Мне нравятся эти мои тексты, хотя меня в них заносит куда-то не туда. А "Затапливая Токио в плевке" — думаю, это что-то выше фандомного. Это копилось во мне лет эдак с 14: ну, знаете, все эти подростковые загоны и неспособность найти своё место в мире. Правда, Курамочи здесь нашёл свой выход, а вот я пока нет.
Ладно, может, со стороны текст и не кажется таким уж значимым, но для меня он безумно важен, хотя, само собой, далеко не безупречен. Но я продолжаю и продолжу совершенствоваться, благо, гореть пока есть по чему.

4. Когда сантименты в почёте

1015, преслэш и бла-бла

— Теперь не отвертишься, — смеётся Миюки и больно пихает его в плечо.

Курамочи делает вид, что ему плевать. Даже не так: он заставляет себя поверить, что ему плевать, и если ему кажется, что его уши пылают, то это, конечно, только кажется.

Он борется с желанием потрогать уши руками, да и не до того ему — в ладонях он прячет маленькую шоколадку, спасибо, господи, не сердечком.

— Только попробуй её выбросить, — вдруг предупреждает Миюки, и Курамочи чертыхается — он что, читает мысли?

Курамочи глубоко вздыхает и пытается посмотреть на ситуацию с другой стороны. Ну кому из его знакомых дарили шоколад на четырнадцатое февраля? Даже Миюки, этой гиене, не дарили, и сейчас он потешается наверняка от того, что завидует.

— Не собираюсь я её выбрасывать, — наконец отвечает он и разжимает пальцы, запоздало спохватившись, что шоколад растает.

Он убирает его в сумку, бережно укладывая на учебники, чтобы ненароком не раздавить, и тихонько оглядывается, но ни одна девочка в классе на него не смотрит.

Курамочи спешно гонит от себя мысль, что он так и не узнает, кто подложил ему подарок, потому что ну в самом деле, кто оставляет шоколад, чтобы потом никогда не признаться?

Мысль бежит дальше, и ему ни за что не сосредоточиться на уроке, даже если бы он захотел. Встречаться с кем-то было бы здорово. Она бы поддерживала его на играх, и иногда бы делала бенто, и они бы ходили в автоматы стрелять зомби, ну или что там больше нравится девочкам. И он бы мог выиграть ей мягкую игрушку в тире. И купить мороженое. И что-нибудь ещё. Предвкушение сладко тянет в груди, и к тренировке настроение у него взлетает до небес.

Даже несмотря на то, что Фуруе шоколада подарили куда больше, и не тайком, а очень даже прямо, Курамочи до этого нет дела. Его подарок куда ценнее.

До вечера он мается ожиданием, но к нему так никто и не подходит. Наверное, он торопит события; девочки ведь такие — робкие и нерешительные, и это только подстегивает фантазию и нетерпение Курамочи.

Вечером, пока никого нет, он заваливается на кровать Савамуры и запускает руку под подушку, вытаскивая наружу телефон. Никаких смсок он не находит и хихикает: Вакана Савамуру даже не удосужилась поздравить. Он убирает телефон обратно и натыкается пальцами на что-то шуршащее. Под подушкой обнаруживаются целых три таких шоколадки, как у него, а рядом валяется пара уже пустых обёрток.

Курамочи хмурится. Не то чтобы находка делала его подарок менее уникальным, но в отместку он всё равно съедает одну конфету. Дверь открывается как раз тогда, когда он проглатывает сладость.

Курамочи успевает открыть рот раньше Савамуры:

— Кто тебе это подарил?

— Никто не дарил, я сам купил, они дешёвые и вкусные… Эй! — он повышает голос, когда подходит и замечает, какое преступление Курамочи совершил. — Кто тебе разрешал их есть, я и так положил тебе целую штуку, совесть-то имей!.. Ай, ты чего?!

Курамочи подминает его под себя в мгновение ока.

— Ты… придурок! — до Курамочи не сразу доходит, но когда доходит — ярость подстёгивает его как вожжи. — Я подумал, это подарила девочка! Я хотел пойти с ней в игровые автоматы!

Он смотрит в красное лицо, сжимая пальцы на чужом горле.

— Прости!.. Прости! — хрипит Савамура, и, подумать только, старается сдержать смех.

От возмущения у Курамочи теряются все слова. Он отпихивает Савамуру от себя и, сердито хмурясь, залезает на свою кровать. Внизу отвратительно хрюкают, а Курамочи скрещивает руки на груди, цепляясь пальцами за бока. Может быть, и нечестно обижаться на такое, но ему всё равно досадно — вот до комка в горле. А как ведь могло всё быть классно! И бенто эти, и лично для него придуманные кричалки, и автоматы, а когда бы она разрешила себя поцеловать, какие мягкие были бы у неё губы, и она бы жмурилась от страха и волнения, а он бы её успокаивал, улыбался и гладил по голове, а ещё…

— Ну хочешь, я с тобой в автоматы схожу!

Савамура вырывает его из фантазии внезапно, и Курамочи рявкает:

— Да кому ты нужен!

Савамура вдруг замолкает, а потом говорит так тихо, что приходится прислушиваться:

— Кому-то, может, и нужен.

Что-то в этих словах не так, но Курамочи не хочется над этим думать. Как будто у него своих проблем нет, в самом-то деле.

Остаток дня он проводит, занимаясь чем-то незначительным. И ни слова не говорит Савамуре.


На следующее утро он чувствует себя странно. Это чувство тянет, как то ощущение при затёкшей ноге — и игнорировать нельзя, и не сделаешь ничего, пока само не пройдёт. Он чувствует себя необычно, непривычно одиноким, чего с ним никогда не случалось раньше. Он ощущал себя бесполезным, потерянным, растерянным и даже обречённым, но одиноким — никогда, и это оказалось неожиданно жутко.

Савамура снова полон энтузиазма и энергии, как будто это не он вчера говорил таким пугающе упавшим голосом. Как будто он тоже чувствовал одиночество. Как будто он почувствовал его даже раньше.

Курамочи присматривается к нему на завтраке, и внезапное открытие оглушает его: другие люди тоже думают и чувствуют, им тоже бывает больно и страшно, они тоже иногда не могут понять, что им делать дальше.

Курамочи недоумевает, почему не замечал этого раньше, и заворожён открывшейся картиной: вот Миюки замирает и напрягается, чтобы расслабится, когда Савамура смеётся его шутке; вот Фуруя поднимает подбородок и подвигается вперёд, как будто хочет что-то сказать, но всё-таки не решается; вот Савамура на мгновение оборачивается к нему и вздрагивает, отворачиваясь, когда встречается с Курамочи взглядом.
Весь день Курамочи следит за окружающими людьми, и чувство, охватывающее его, сродни эйфории.

И потому вчерашняя сцена никак не выходит у него из головы. Чувствовал ли Савамура одиночество? Было ли ему так же тошно, как самому Курамочи с утра?

Курамочи не знает, почему это его волнует, но зато знает, что он не хочет, чтобы Савамуре было плохо.

Поэтому ночью, когда Маско уже спит, а Курамочи смотрит в тёмный потолок, он говорит:

— Ладно, давай сходим в автоматы.

Тишина стоит относительно долго, и он даже успевает подумать, что Савамура уснул, когда тот отвечает:

— Пошли.

Курамочи почему-то вдруг представляет, как глаза Савамуры будут блестеть от света мерцающих экранов, каким он будет непреклонно серьёзным в попытках его обыграть и как он измажет все губы и пальцы в соусе, когда они зайдут затем в какую-нибудь кафешку.

Курамочи хочется улыбаться, и он улыбается в темноту, ощущая себя накачанным гелием воздушным шариком.

Он отказывается верить в то, что Савамура не чувствует себя так же.

5. Затапливая Токио в плевке

2361, ау, преслэш, спасибо Комацу Саке

Ты выходишь из дома, идёшь по улице А, через три квартала поворачиваешь на улицу Б, идёшь до высокого цветастого здания, и вот оно — новое рабочее место. Работа не самая сложная и не требует ума (выгрузить коробки, занести их в магазин, расставить на маленьком складе, чтоб не сильно мешали ходить, пойти за новыми коробками), так что когда кто-то спрашивает, где он теперь работает, ему сложно ответить, что в книжном магазине. Курамочи не часто читает книги. Скорее, он их совсем не читает, ему больше нравится играть или смотреть диски из проката на стареньком ди-ви-ди. Маме он говорит, что копит на университет: больше для её успокоения. Сам он не знает, что будет делать дальше, и знать не хочет. Он застыл, как не самая впечатляющая статуя посреди оживлённой площади, и люди идут мимо, не слишком обращая на него внимание и оставляя его позади. Курамочи за ними не тянет. Но «честное слово, мам, я уже выбрал, куда пойду».

Книги по полкам расставляет не он, а тихая девушка с короткой причёской и большими глазами. Её зовут Юки, и она почему-то избегает оставаться наедине с Курамочи. Когда он, нагруженный коробками по самые брови, входит на склад, её или нет, или она поскорее уходит. Она пытается сделать это незаметно, но право слово, Курамочи ведь не дурак. Его не то чтобы это цепляло, он бывает в магазине не чаще трёх раз в неделю, но почему бы и не перекинуться ничего не значащими фразами, пока он переводит дух, облокотившись о косяк? Никому бы не стало хуже, зато наверняка стало бы хоть немного повеселее. Если в книжном магазине вообще может быть весело.

Он бы предпочёл работать продавцом да хотя бы в той лавке, где берёт диски, но там в работниках не нуждаются, а Курамочи слишком всё равно, чтобы искать работу где-то ещё. Книжный близко, а платят не так уж и мало, и что ещё надо?

Вчера он встречался с Рёске. Они сидели в маленькой кофейне на углу, и Рёске выглядел замечательно и поразительно уместно, когда дул на воздушную пенку своего кофе, хотя тот и так не был горячим. Он рассказывал о том, что только что сдал работу в своём физико-химическом институте, и что один преподаватель в будущем предлагал ему остаться работать на кафедре, и что он познакомился с девушкой, и что они ходили гулять. Курамочи кивал, и ему было совсем немного тоскливо. Возможно, это был не его путь. Но начала своего пути он никак не мог уловить в бесконечном лабиринте жизни.

Ему самому хватило минуты, чтобы рассказать о себе. Да, работаю уже месяц на новом месте. Да, зарплата небольшая, но мне хватает. И да, у меня теперь появился напарник — чёрт его знает зачем.

Кстати о напарнике. Энергичный и эмоциональный, таких называют живчиками, он налетел на Курамочи, едва тот шагнул за дверь:

— Привет, меня зовут Савамура, мы будем работать вместе!

Савамура сиял начищенной монеткой, и откуда в нём столько жизни с утра? Курамочи, конечно, и сам не был самым спокойным человеком на свете, скорее наоборот, но вот он в такое время только душераздирающе зевал и украдкой оглядывался в поисках стула. Машина подъезжала около восьми тридцати, и до того момента можно было спокойно досыпать где-нибудь в углу.

— Угу. Курамочи. Ну и на кой ты тут?

— В смысле?

Курамочи махнул рукой, придвигая стул поближе к стене, чтобы удобнее было прислониться, и в этот момент зашла Юки.

Савамура тут же кинулся с приветствиями уже к ней, и вот тогда стало обидно. Юки почему-то зацвела, заулыбалась, разбивая в пух и прах теорию о чрезмерной стеснительности. Ну и чем Курамочи хуже этого выскочки?

Ну и плевать. Он прикрыл глаза, ощущая щекой гладкую прохладу стены. Его это совсем не касается.


С Рёске они попрощались уже ближе к вечеру. Он под конец сказал, что Курамочи изменился, на что сам Курамочи только пожал плечами. Четыре года прошло со школы, и разве это не нормально — меняться со временем?

Но слова не выходили у него из головы даже тогда, когда он улёгся в постель. Ну, допустим, и стал он поспокойнее, и люди вокруг начали вызывать в нём странное раздражение, и он перерос маму на две головы, и из зеркала на него смотрел уже не школьник, а почти взрослый мужчина, которому приходится вставать на полчаса раньше, чтобы побриться. Но с чего Рёске вообще уделил этому внимание? Вот если бы у него выросла вторая голова, это бы было важно.


Улица А, улица Б, знакомые слоганы на огромных билбордах — это в понимании Курамочи являлось стабильностью. Он почувствовал некий дискомфорт, представив, что через полгода вправе будет сказать, что сможет дойти до работы с закрытыми глазами. Стабильность точно не была пределом его мечтаний. В принципе, когда ты ни о чём не мечтаешь, никаких пределов нет вообще.

Во вселенной Савамуры понятия о стабильности не существовало вовсе. Савамура — стихийный ураган, и Курамочи держался за свои стабильные билборды изо всех сил, чтобы не угодить в этот ураган по самое не хочу. Самому Савамуре, в общем-то, было всё равно на желания Курамочи. Ему бы, наверное, и в голову не пришло, что ему могут быть не рады. В конце концов, он что, родился в семье эстрадных артистов?

Уже на третий день Савамура стал звать его «Курамочи-семпай», и тогда Курамочи решил, что таких незамутнённых идиотов он в своей жизни ещё не встречал. Но когда он узнал, что даже у этого идиота в жизни есть цель, вся его наигранная злость сошла на нет. Савамура забавный парень, и у него наверняка много друзей, и каждый из них перегрызёт за него глотку кому угодно, и кто вообще виноват, что Курамочи за четыре года постарел на двадцать лет? Уж точно не Савамура.


— Курамочи-семпай, а пошли сегодня в бар?

Это Савамура предложил всего через пару недель после их поверхностного знакомства.

— Слушай, ты можешь обращаться ко мне просто на ты? И какой к чёрту бар?

— Если я начну обращаться к тебе на ты, ты пойдешь со мной в бар?

Курамочи поставил очередную коробку на место и раздражённо выдохнул:

— Ты глухой? Какой бар?

— Неважно, увидишь на месте. Так пошли?

Курамочи мог бы отделаться тысячью важных дел, или мог бы отказать, не оправдываясь вообще, но почему-то этого не сделал. Савамура был всего на чуть выше него, и если бы Курамочи не сутулился, эта разница была бы совсем не заметна. Он улыбался так, будто ему подарили самый лучший подарок на день рождения (как будто он умел улыбаться иначе), и вкупе со всем этим, Курамочи не смог сказать нет.

Савамура слишком живой, и было бы отлично, окажись это заразно. Эту мысль Курамочи запер за тяжёлой стеной и повесил огромный железный замок. У него всё неплохо, и разве это не значит, что у него всё хорошо?


В баре они сидели долго. Планомерно напивались, обсуждая совершенно незначительные вещи, и если бы они попытались вспомнить, о чём говорили хотя бы десять минут назад, они бы не смогли.

Оттого внезапный переход оказался ещё более неожиданным.

— Бесишь ты и твои наигранные страдания. Вся жизнь перед тобой и ты можешь делать что угодно, но ты сидишь в песочнице и капризно разбрасываешь песок, когда за твоей спиной целое море.

— А не заткнуться ли тебе?

Курамочи так опешил, что даже не смог как следует его послать. Язык вообще странно заплетался, может быть, потому, что в последний раз он пил на выпускном.

— Я-то заткнусь, а ты таким и останешься! Самому не противно? Тебе двадцати пяти нет, а ты как будто завтра планируешь покупать гроб. Хоть немного бы пожил на полную катушку!

— Ты хочешь сказать, я живу не на полную катушку?

Курамочи поднялся, вглядываясь в лицо напротив. Глаза у Савамуры были не на шутку злые, и он вообще не понимал, почему чья-то жизнь настолько того цепляет.

— Именно это я и хочу сказать!

Щеки у Савамуры пылали, губы влажно блестели в пронизанном софитами полумраке и едва заметно дрожали. Курамочи наклонился и, движимый странным порывом, скорее укусил, чем поцеловал его, почти сразу отстраняясь:

— Как хочу, так и живу, понял? Не тебе меня судить.

Савамура смотрел упрямо, но не издал не звука. Курамочи развернулся и двинулся к выходу, пробираясь между разгорячённых тел. К счастью, его не стали догонять, хотя он готовился в любой момент почувствовать цепкие пальцы на плече.

Савамура, конечно, был не прав. Каждый сам выбирает себе дорогу, будь она полной впечатлений или спокойного благополучия. Но Савамуре совсем не обязательно знать, что вторая дорога совершенно точно не являлась маршрутом Курамочи.

Единственное, чего сейчас хотелось — потеряться в полупустых тёмных улицах Токио и никогда — никогда — не найти обратной дороги.


Курамочи проснулся от надоедливой трели телефона. В голове гудело после вечерней попойки, но даже в таком состоянии он понимал, что вставать ещё совсем рано. Не может ведь быть, что... Он прищурился, вглядываясь в яркий экран. Ну конечно. Савамура. Как же иначе.

— Чего тебе?

Курамочи поморщился от того, каким хриплым был его голос.

— Я в школе играл в бейсбол.

Савамура в трубке совсем не звучал виноватым или хотя бы сонным. Курамочи захотелось послать и его, и весь мир ко всем чертям.

— Твою мать. Это именно то, что я хотел узнать в четыре часа утра. Ты...

Он даже не договорил. Сбросил, отшвырнул от себя телефон, переворачиваясь на живот и укрываясь с головой. Ну же. Ночь, постель, спать... Сон идти не хотел. Почему Савамура не спит? Курамочи это слишком знакомо, чтобы просто выбросить мысли из головы. Он ударил подушку раз и другой, прежде чем нашарить телефон. Савамура ответил сразу же, хоть бы секунда заминки, честное слово.

— Брось, кто не играл в бейсбол в школе.

— Мне говорили, я могу стать хорошим питчером. Что-то пошло не так.

У Курамочи что-то тоже пошло не так. Сколько там недель они знакомы?

— Ты же левша, да? Вроде как питчеры-левши — грозные противники.

— Ага. Что-то вроде.

Савамура замолк, его тихое дыхание грело ухо Курамочи через телефонные вышки, темноту и динамик трубки.

— А я читал комиксы про суперменов.

— Я не прочёл почти ни одной книги, потому что засыпал на втором предложении.

— Однажды одноклассница подарила мне шоколад, но мне стало так стыдно, что я выбросил его прямо при ней. Больше мне никто ничего не дарил.

— Однажды я потерялся в городе и не хотел возвращаться домой, потому что дедушка бы меня засмеял.

Они обменивались полуслучайными фактами не менее получаса. Курамочи, вытянув руку, пытался разглядеть очертания ладони в кромешной тьме. Он почти не задумывался о том, что говорил, зато слова Савамуры отпечатывались, как огненным клеймом, где-то в подкорке. Савамура любит море и не любит бассейны. Савамуру выгоняли из класса, потому что он много шумел, и урок срывался из-за того, что его друзья пытались его защитить. Савамура однажды пытался отходить птицу, и она умерла, пока он спал.

Курамочи зевнул посреди предложения, и Савамура вдруг спохватился:

— Извини, завтра же на работу! Спокойной ночи.

Он отключился раньше, чем Курамочи успел проворчать, что уже сегодня, идиот.

Он думал, что не сможет заснуть, но сон сморил его практически сразу. И Курамочи почему-то совсем не чувствовал досады от того, что Савамура отнял у него столько времени.

Впрочем, это всё равно не помогло ему выспаться. Справедливости ради, кто вообще высыпается, когда вынужден вставать под будильник? Чёртова взрослая жизнь. Судя по всему, она заключалась в постоянном недосыпе, глухом раздражении и двух важных днях в месяце — днях зарплаты. Но наверное, всё дело в самом Курамочи. Он своими глазами видел людей, довольных всем этим, и если с Курамочи что-то не так, это не проблемы всего мира. Загвоздка в том, что эта мысль нисколько его не успокаивала.


Больше они никуда не ходили. Они общались как раньше, не особо вдумываясь в слова, и никто из них не вспоминал об этом странном ночном разговоре по телефону. Недопоцелуй иногда покалывал Курамочи губы, будя в нём что-то неправильное, но он быстро задувал этот пожар, не давая ему разгореться как следует. И Савамура был всё таким же звонким и солнечным, и, наверное, всё было хорошо.

— Осень скоро, — однажды задумчиво уронил Савамура, и Курамочи передёрнуло.

Он совсем забыл их давнишний разговор за парой бутербродов на крылечке у зоны разгрузки. Ведь верно же: это Курамочи прикрывается планами об учёбе, а Савамура действительно собирается учиться. Он не помнит, на кого именно, да и неважно это. Важно лишь то, что Савамура уйдёт, а он снова завязнет, как муха в янтарной смоле. Ему снова придётся хвататься за билборды, за эту свою стабильность, чтобы не утонуть, не стать похороненным в высотках безразличного Токио.

Курамочи слишком долго не отвечал, а Савамура давно уже занялся своим делом. Момент, если он и был, оказался упущен, впрочем, он и сам не знал, что собирался сказать.


Их взаимоотношения так никуда и не развились. Курамочи даже не был уверен, что Савамура теперь может называть его другом, и сентябрь наступил, цепляясь тучами за многоэтажки.

Савамура звал их с Юки в караоке на прощальную вечеринку, но Курамочи всё переносил день, отнекиваясь важными делами, и в конце концов Савамура уехал без всяких церемоний, не имея больше возможности хоть немного задержаться.

Курамочи и сам бы не смог объяснить, почему он отказывался. Может, ему просто не хотелось прощаться.

Как бы то ни было, прошёл и сентябрь, и октябрь, и половина ноября, и всё, что ему осталось — безмолвный номер, когда-то недавно-давно забитый в контактный лист.

В самый промозглый день этой осени Курамочи собрался и поехал домой. Он смотрел на маму с её новыми морщинками в уголках глаз и на лбу, и ему больше не хотелось ей лгать.

Они сидели за кухонным столом, как часто делали в его детстве, и он говорил, говорил и говорил о том, как он потерян, как он не видит, куда ему идти и зачем ему это делать, как дни и недели проносятся перед ним синкансэном, и ему их уже не остановить. Его глаза остались сухи, но мама плакала вместо него, цепляясь маленькими руками за его огрубевшие пальцы.

Ночь он провёл дома. Лежал на своей кровати, из которой давно вырос, смотрел на потрескавшийся потолок и вспоминал о том, что когда-то он хотел стать врачом. Детские мечты отдавали наивностью и даже банальностью, но ночь за окном почему-то перестала быть такой тёмной. Что-то, мучившее его уже почти пять лет, прекратилоо давить на рёбра, и, казалось, только сейчас он смог вздохнуть полной грудью.

Курамочи проснулся другим человеком. Он остался в своём городе, даже не став возвращаться в Токио за оставшимися в его маленькой квартирке вещами, поселился в библиотеке, прочитал столько литературы, сколько не осилил за всю свою жизнь.

Год пролетел даже быстрее, чем все до него, но у него больше не было привкуса бесцельности. Курамочи верил, что наконец нашёл свою дорогу.

Поднимаясь по ступенькам института, он набрал тот единственный номер, который так и не удалил, в отличие от всех прочих, оставшихся в его прошлой, токийской жизни.

Искажённый электронный голос мягко дохнул ему в ухо:

— Курамочи-семпай?

@темы: пишу, споконы, Daiya no Ace

---

трава на бетоне

Я просто оставлю это здесь, чтобы сообщить, что наконец досмотрела второй сезон хк.
Господи боже ты мой, как же я люблю Ямагучи.

мяу

@темы: споконы, haikyuu!!

---

о дайя

А я пересматриваю дайю и откровенно дрочу :3
И вроде Фуруя чуть меньше раздражает, даже милый. "А ты чего такой счастливый?!" (делает массаж Джуну, Савамура негодует), "Именно! Не преувеличивай!" (в позе статуи нерешительным тоном, но с поднятой ручкой). И вообще фурусавы забавно взаимодействуют (эти перетягивания шины "она же не подписана, — ващет подписана, вот прям тут! — о...").
О, миюсавщик во мне возмущённо пискнул, когда я разглядела взаимопонимание между Миюки и Фуруей (вот прям тогда, когда дурашка Савамура подумал, что ему решили устроить тёмную за Криса во главе с самим Крисом, а Фуруя стоял в сторонке и Миюки на него поглядывал с улыбочкой). То есть это ни разу не значит, что я вдруг зашипперю миюфуру или фурусаву, но я привыкла быть более терпимой. Хотя вангую, что скоро Фуруя снова будет выводить меня из себя, потому что савамуралавер во мне никуда не делся, я хочу горку для него и только для него.
В целом, Фуруя отдалённо напоминает мне Кагеяму, а Кагеяму я очень-очень люблю, потому что социальная неловкость вызывает во мне непреодолимое желание затискать до смерти. Но всё дело в горке и номере аса :с
Короче говоря, очень здорово пересматривать что-то, когда у тебя уже есть железное отп, а также заинтересованность в определённых деталях. Например, в некоторых лебедях или прошлом того же Катаоки.
И господи, как же я люблю дайю.

подрочить чуть-чуть

@темы: споконы, Daiya no Ace, восторженное

---

вараярлпобьвпрворрапфвыапьб

А я! сегодня! играла! в бейсбол!
Ну, как играла. Я подержала в руках биту (и даже помахала!) и мяч (и покидала!), а на руке была перчатка! (и я ловила!) Ребзя, это потрясающе; то чувство, когда мяч входит в перчатку — невероятное чувство, сродни экстазу. И перчатка на руке идеально сидит, как влитая, и это безумно удобно. И отбивать мяч охуенно, и научите меня делать бант. Кстати, перчатка на правую руку, я выбираю тебя Это было впервые в жизни, когда моя леворукость принесла мне неудобства. Надевать перчатку, чтобы словить, и снимать обратно, чтобы кинуть — вообще не вариант
Люсиль, спасибо — вот от всей души

@темы: восторженное, на полях

---

во славу сатане

Я внезапно посмотрела аниме. Внезапно — потому что я не очень-то часто смотрю аниме, мне на него жалко времени, я предпочитаю заниматься всякой хуйнёй.
Так вот, аниме — "Эхо террора". Обрыдалась вся как сучка, проходила весь вечер в тоске и печали, даже нарисовала летающую голову Двенадцатого, но гештальт не закрылся.
Поэтому вот, пусть тут будет драбблик во имя драмы, авось немного попустит.

читать на свой страх и риск (да кто вообще это будет читать здесь?)

Вчера не проснулся Третий.
Молчун, низкорослый самый,
он только смотрел волчонком,
делился с подушкой: "Мама..."
Двенадцатый и остальные сгрудились над испуганным Седьмым, вчитываясь в строчки на маленьком клочке бумаги. Первой пошевелилась Пятая.
— Нам бумага не для этого даётся! — зло прошипела она и схватила бумажку, комкая её в маленьком кулачке. Глаза у неё влажно блестели, или это только казалось в плохо освещённой комнате.
Двенадцатый был с ней согласен. Если их с этим застукают, не поздоровится всем.
Девятый держался в стороне. Он перебирал в руках головоломку и даже не оглядывался, но Двенадцатый знал, что потом, тайком, он всё равно попросит ему всё пересказать. А если и не попросит, Двенадцатый в любом случае ему расскажет.
Утренняя череда странных тестов кончилась совсем недавно, и они занимались кто чем до обеда. Потом их ждали более сложные, бесконечные испытания, и думать о них было страшно. Тесты не приносили им боли, больно бывало по ночам, когда окружала тишина и где-то начинал всхлипывать кто-то из них. Плакать было нельзя, это знал каждый, и не потому, что запрещали, а просто так. Они решили это сами, не сговариваясь. Поэтому наутро никто не признавался в своей слабости.
Двенадцатый не чувствовал вкуса еды ни во время обеда, ни после. Она не была резиновой или постной, её как будто вовсе не было, но да самого ужина есть не хотелось, и это, наверное, было главным.
Строчки, написанные Седьмым, крутились у него в голове до самой ночи. Третий действительно много молчал и постоянно держался за Седьмым. Его, маленького и щуплого, было почти не видно за крупным товарищем. Скорее всего, они дружили.
Двенадцатый покосился на лежащего рядом Девятого и не смог удержаться, в полумраке нашёл его ладонь и крепко сжал в своей. Девятый вздрогнул, но руку отнимать не стал.
В стёкла под самым потолком ярко светила луна, где-то справа кто-то опять начал всхлипывать, возможно, даже Седьмой. У Двенадцатого тоже защипало в носу, но настоящие слёзы к нему почему-то так и не пришли. Девятый мелко дрожал — наверное, ему было холодно. И правда, зима ведь скоро; об этом Двенадцатый вспомнил, уже засыпая.
Вчера не проснулся Третий...
Двенадцатый ещё успел подумать прежде, чем окончательно уснуть, что Третьему повезло.

@темы: пишу, смотрю, всё хорошо, прекрасная маркиза

---

брат, братан, братишка, когда меня отпустит

У меня кончились переведённые главы шингек, а я кончилась как личность. Прочла уже все мидимакси, что нашла, но мне всё мало
И Ривай, Ривай! (Да, окей, я буду звать его Риваем) Так вот, Ривай такой грустный котик! Мне очень нравится, что в последних главах он проявляет столько эмоций. Эта сцена с Кенни, обещание поломать ноги Эрвину, лишь бы он никуда не пошёл, подслушивание пасторальных разговорчиков Эрена и Ко... Хочется завернуть его в пледик и комфортить, комфортить, комфортить.
Эрена как-то задвинули, и мне грустно. Я его почти не замечаю, а ведь так персонаж понравился.
Кстати, я умудрилась найти себе нотп Эрен/Армин это... бррр, аж передёргивает.
А ещё как мне тревожно, господи боже ты мой. Я думала, зашедшееся сердечко выплюну, когда они в этот свой последний бой трудный самый собирались. Слишком гнетущая атмосфера, а я так уже ко всем привыкла, я не переживу чьей-то смерти А кто-то ведь умрёт всё равно, а мне потом с этим жить.
Короче, я в таких расстроенных чувствах, пойду начну блич смотреть Вроде первая глава зашла.

Быстрый upd: посмотрела первую серию блича, ну нафиг -__- Лучше буду мангу читать. Слишком уж заметные расхождения с мангой, я такое не люблю.

@темы: смотрю, всё хорошо, прекрасная маркиза

---

плюс на плюс

Честно стащила себе такой вот список. Даже пальцы на ногах поджались непроизвольно, интересно очень.

книжный флэшмоб

1. Книга объемом больше 500 страниц
2. Классический романс
Понятия не имею, что подразумевается под этим пунктом, но я прочитала почти всего Карамзина (кроме "Марфы-посадницы"), так что пусть Карамзин будет здесь. Плюс Жуковский с "Марьиной рощей".
3. Книга, по которой сняли фильм
4. Книга, которую выпустили в этом году
5. Книга, в названии которой есть число
6. Книга, автор которой младше 30 лет
7. Книга про не-людей
8. Смешная книга
9. Книга, написанная женщиной
10. Триллер или мистика
11. Книга с названием из одного слова
12. Сборник рассказов
Дуглас Коупленд "Жизнь после Бога"
Сплошной восторг. Сначала Коупленд поразил меня своей трогательностью, потом — способностью иначе смотреть на вещи, а вообще все рассказы — об одиночестве, недопонимании, страхе смерти, и всё это в сочетании с пронзительностью даёт невероятный эффект, заставляющий перечитывать и предыдущие страницы на середине рассказа, и даже предыдущие рассказы. А я ещё не сказала, что разодрала беднягу Коупленда на цитаты?
13. Книга, действие которой происходит в другой стране
"Стон горы" Ясунари Кавабата
Думала, состарюсь, пока дочитаю, хотя и три дня не прошло — такие уж они, японцы. Книга — стон горы, старого человека, от которого и коршун летит, и у подножия черте-что делается, и другие горы рассыпаются, как будто они сделаны из сухого песка и стоят на ветреном берегу, а ему снится молодость, и хочется сдать голову на прочистку, и лечь в землю на пятьдесят тысяч лет, а потом снова вырасти, как тысячелетний лотос.
Японская проза слишком уж непривычна. Сколько ни бейся, не сможешь ты выдать, что вот-де автор хотел сказать, и автор имел в виду, и голубые занавески означают грусть... (Читали хокку?) Она действительно созерцательная. Как будто ты не выстраданное кем-то читаешь, а живёшь эту жизнь, и постарайся уж как-нибудь сам вынести из этого что-то. Просто жизнь. Просто истории и случаи. Такое вот.
14. Нехудожественная литература
Грин Брайан "Элегантная вселенная"
15. Первая книга известного автора
16. Книга любимого автора, которую вы еще не читали
"Он", "Красный смех" Леонид Андреев
Странно называть любимым автором кого-то, у кого прочитал всего одну книгу, ну да ладно. Андреев очень крутой. По степени проникновенной безысходности могу сравнить с поэзией Мережковского. Люблю страдать.
17. Книга, которую посоветовал друг
18. Книга, за которую дали "Пулитцер"
19. Книга, основанная на реальных событиях
20. Книга со дна списка "на прочитать"
21. Книга, которая нравится вашей маме
22. Книга, которая вас пугает
23. Книга, написанная больше 100 лет назад
"Двойник" Антоний Погорельский
Мне оч жалко, что у Погорельского мало произведений. Он мне дюже нравится.

24. Книга, которую вы выбрали по обложке
25. Книга, которую нужно было прочесть еще в школе, но вы не прочли
Карамзин "Бедная Лиза"
26. Мемуары
27. Книга, которую вы прочитали за день
28. Книга, в названии которой есть антонимы
29. Книга, действие которой происходит там, где вы всегда мечтали побывать
30. Книга, которая вышла в год вашего рождения
31. Книга с плохими отзывами
32. Трилогия
"Ночные странники" Линн Флевелинг
Я упоротая в край, если вы не знали. Я не знаю, зачем я это прочитала (ещё и не всё!), я не знаю, зачем продолжаю читать. Это графоманство на графоманстве и графоманством погоняет, "вьюноши, пареньки, блондины" и прочая шваль в наличии, такие себе мир и сюжет тоже. Но там есть герои-лгбт
33. Книга из детства
"Чёрная курица, или Подземные жители" Антоний Погорельский же!
Погорельский очень жестокий чувак, ребзя.
34. Книга, в которой описан любовный треугольник
"Норвежский лес" Харуки Мураками
Честное слово, я читала эту книгу не менее года. Не знаю, отчего так долго тянула, и удивительно, что не забыла ничего важного из неё.
А когда дочитала последнее слово, у меня с мерзким звуком перегорела лампочка.
Не могу сказать, что книга понравилась, но не могу сказать и то, что не понравилась совсем. Она такая по-японски созерцательная, и это то, что мне импонирует, но вот... Не знаю даже.
Книга грустная, самоубийство, самоубийство, самоубийство, смерть, смерть. И сам главный герой в финале какой-то совсем не живой, но:
"— Где ты сейчас?
<...>
Где я сейчас? <...> я не знал где. <...> Что это за место? В моих глазах отражались лишь бесчисленные фигуры бредущих в никуда пешеходов. И только я продолжал взывать к Мидори из самой сердцевины ниоткуда".
А ещё здесь очень много того повседневного, но обычно стыдливо скрываемого. Особенно много — мастурбации и секса. Я не знаю зачем. Но история становится как-то ближе.
Ближе — но не роднее. Может, потому, что я слишком долго её читала. Помню, когда только начинала, подумала, что эта книга не для автобуса или кафе. Её хотелось читать в тишине и ни на что не отвлекаться.
Короче говоря, ещё у Мураками я читала сборник "Медленной шлюпкой в Китай", и вот он мне понравился намного больше.
35. Книга, действие которой происходит в будущем
36. Книга, действие которой происходит в старшей школе
37. Книга, в названии которой есть цвет
38. Книга, которая заставила вас плакать
39. Книга про магию
40. Комикс Марвеловские "Deadpooll max", "Spider-Man/Deadpool" и несколько выпусков Человека-паука, Мстителей, Железного человека (разные серии) и Капитана-Америки (так же разные серии), ещё что-то новое про Росомаху и что-то там по мелочи.
Любовь и обожание Дэдпул макс хорошо встряхивает мозг, Спайди-мэн/Дэдпул чешет отп, новенькие истории про ЖЗ и КА приятненько давят на сочувствие, а старые оригинальные радуют наивностью. Марвел из лав.
41. Книга автора, которого вы прежде никогда не читали
Эдмунд Купер "Далёкий закат"
Я долго решала, к какому пункту отнести эту книгу, и выбрала нечто нейтральное, чтобы оставить остальные пункты для ещё чего-нибудь интересненького. Зато название этой строчки подходит идеально. Я этого автора не то что не читала, я про него даже не слышала никогда. У меня вообще ощущение, что про него никто не слышал. Ну и зря.
Я книгу стащила на работе и читала её, хм, месяца три-четыре? Нет, она не большая и не скучная, но чёрт знает. А история очень понравилась. Редко, когда мне хочется выдрать из книги цитаты, но тут были пару моментов. А какой тлен был в первой половине! Чуть слюнями не изошла. Страдашки — моё всё.
Мне жаль, что я не умею писать рецензии, а то я б рассказала, как здорово подняты здесь темы чужака в чужой стране, фатализма, непохожести, пожара из искры, привязанности, дружбы и сострадания, а ещё самой главной темы-идеи, для которой я не придумала названия.
Но все люди — братья.
42. Книга, которая у вас есть, но которую вы еще не читали
43. Книга, действие которой происходит в вашем родном городе
44. Книга, написанная на иностранном языке
45. Книга, действие которой происходит на Рождество
46. Книга, написанная автором, у которого с вами общие инициалы
47. Пьеса
48. Запрещенная книга
49. Книга, написанная по мотивам сериала, или книжка, по которой сняли сериал
50. Книга, которую вы начали, но так и не закончили.
too maaaaaaaachhhh

---

а никто это не делает

А я тут это. Тащу драббл с пронзаний про Катаоку.

аушка, Катаока и школа, драма

— Что ты об этом думаешь?
Канзаки сунул ему под нос статью с кричащим названием "Восходящая звезда бейсбола, молодой питчер из школы Сейдо!", и Тессин недовольно отмахнулся:
— Убери.
Канзаки пожал плечами и отошёл от его места к гудящей толпе одноклассников. Наверное, он обиделся. Тессину было без разницы, равно как и сама статья. Не для статьи он выкладывался на тренировках до третьего пота, не для неё он вырывал зубами, руками и ногами свою победу, не для неё, в конце концов, пожертвовал общением и весельем ещё тогда, на первом курсе средней школы, когда он не представлял из себя абсолютно ничего, а тренер над ним снисходительно смеялся.
Нет, он ни о чём жалел, только вот этот Канзаки всё бередил душу своей уверенностью, что всем и каждому нужна дружба. Он всякий раз наталкивался на стену, но почему-то не отступал. Тессину было непонятно — кроме того, что отклика Канзаки не находил, он ещё и был его, Тессина, заменой. Разве он не должен с ним соревноваться, а не набиваться в друзья?
Тессин покосился на увлечённо беседующих одноклассников и в очередной раз подумал, что дело тут, наверное, в самом Канзаки: есть такие люди, которые могут и хотят общаться с кем угодно. Катаока Тессин к таким, конечно, не относился.
Зато он относился к тем, кто ради своей цели мог сделать всё возможное и невозможное. И если он уже смог превратиться из посмешища в незаменимого питчера основы, ему по плечу было что угодно — так он думал.
И так, наверное, думал Канзаки, когда на выпускном подошёл к нему, ухватился за ладонь и с невозможной искренностью в светящемся взгляде выпалил:
— Уверен, когда я услышу о тебе в следующий раз, ты будешь блистать на лучших стадионах Соединённых Штатов!
В полном молчании они немного постояли друг напротив друга, и за это время Тессин успел рассмотреть и запомнить те детали его лица, на которые в обычное время никто не обращает внимания: цвет глаз, немного свороченный на бок, когда-то сломанный нос, густые брови и розовый прыщик у широкого рта. Потом Канзаки ушёл, чтобы больше никогда не появиться в его жизни, а Тессин смотрел ему вслед, боясь моргнуть и почувствовать влагу на щеке.
Канзаки, конечно, неоткуда было знать, что Тессин уже никогда не сможет профессионально заниматься бейсболом.
Жара стояла ужасная; он потёр плечо, до боли в глазах вглядываясь в стоящее в зените солнце.
Ему казалось, что кости его руки скрипят, неохотно вставая в свои железные пазы.


Кстати, кагехина с космо-ау тоже моя, хз, когда решусь дописать.

Ой, а ещё я внезапно курасаву из треда откопала, тож моя.
На ключ "заснуть под одним одеялом".

преслэш, обрывок повседневности

Курамочи не то чтобы ладил с учёбой, но с алгеброй у него всё было сравнительно неплохо, а по сравнению с Савамурой — так просто отлично. Об этом добродушно проболтался Маско, когда Савамура рвал волосы над контрольным тестом, и тогда на Курамочи посмотрели такими щенячьими глазами, что он почему-то не смог отказаться.
Просто так он оставить это, конечно, не смог. Раз десять повторил, какой Савамура тупица, смеялся над его тщетными попытками решить сложные задачи как можно обиднее, а потом и вовсе сказал, что с таким уровнем развития ему здесь делать нечего, каким бы там крутым питчером он себя ни мнил. Савамура сопел и пихался, обиженно вскрикивал и всё лез в драку, но указания по делу исправно выполнял, а иногда у него даже получалось до чего-то дойти самому. Тогда он смотрел на Курамочи с отвратительнейшим лицом победителя, и очень хотелось кинуть в него свежайшей осенней грязи.
Ближе к полуночи Савамура начал клевать носом. Курамочи отвешивал ему подзатыльники, и тот громко возмущался, пока наконец в него не прилетела пущенная рукой Маско подушка. Он тут же заткнулся и даже извинился, а Маско завернулся в одеяло и попросил: "Тише, пожалуйста".
Курамочи захихикал в кулак, перехватывая оскорблённый взгляд, и ткнул пальцем в следующее задание. Савамура тут же опустил голову к листу и вдруг решил задачку в мгновение ока. Дальше всё пошло как по маслу: он щёлкал уже не раз разобранные примеры как орехи, и Курамочи лениво кивал, неспособный найти в себе силы хоть на какую-то насмешку.
Они просидели до глубокой ночи, и хотя Курамочи знал, что наутро это выльется в сильнейшее изнеможение на тренировке, не мог всё прекратить: посиделка вызывала в нём необъяснимое удовлетворение. И он заторможено наблюдал за Савамурой, за его склонённой головой и всё медленнее мельтешащей ручкой, за качающейся над столом чёлкой, и отчётливо чувствовал, как засыпает.

Утро не было радужным. Надрывался будильник, гудела голова, почему-то дёргало судорогой руку. Не сразу Курамочи понял, что нечто, щекочущее ему шею и подбородок, — это лохматая голова Савамуры.
Он подскочил, как ужаленный, поскорее покидая кровать, Савамура заворчал и заворочался, укутываясь в — боже ты мой — одно на двоих одеяло. Курамочи постоял, пытаясь совладать с мыслями, посмотрел на только-только открывающего глаза Маско, на всё ещё спящего Савамуру — и решил всё замолчать.
И пусть дальше день прошёл как обычно — умилительно серьёзный Маско, слишком громкий Савамура, — Курамочи до самого вечера чувствовал фантомное тепло у самого сгиба шеи.
И, конечно, никто не мог гарантировать, что Савамура ничего не помнил.

@темы: геи, пишу, споконы, Daiya no Ace

---

на сверхзвуковой скорости

По пизде, пошло всё по пизде, пошло всё по пизде, я это знаю, знаю *танцуетнапевает*

Нафиг сон перед работой, нафиг саму работу, вообще всё нафиг
Посмотрела "Атаку титанов" за сутки, пока свежи впечатления:

БОЖЕМОЙЗАЧТОХВАТИТУБИВАТЬПЕРСОНАЖЕЙЭТОНЕИГРАПРЕСТОЛОВЛЕВИЛАПУШКАЭРЕНЕЩЕОДИНЛЮБИМЫЙГЛАВНЫЙГЕРОЙЭННИКАКТЫМОГЛАТЫЖЕМНЕТАКНРАВИЛАСЬМАМАМАМОЧКАЗАЧТО

*пошла дальше падать в спешлы, ова, мангу и Ривай/Эрен*

@темы: смотрю, всё хорошо, прекрасная маркиза

---

на тёмном-тёмном дне

Неожиданно подводя итоги.

Официально прорыбодебилила всю ЗФБ.
Хочу себе ачивку "ведь я и рыба, и дебил".
БОЛЬШЕНИКАГДА
(Кто ж тебе поверит, глупая рыба.)
Зато моя команда прекрасна, как тыща рассветов. У нас были потрясающие авторы и артеры, а уж как я восторженно пищала с их невероятной инициативности!
И храни, господи, замкэпа за то, что она меня терпела и так приятно пинала.
Спасибо, ребят, хотя я плавала где-то около вас, а не среди, мне было очень и очень классно находиться в такой офигенной команде.
И да, с третьим местом вас нас, вы мы умнички

А ещё мне неожиданно додали Фенриса вот тут.
Тонну моих разбитых сердец автору. У меня даже слёз не нашлось, чтобы выразить свою боль

@темы: зфб-2016

---

коротко о главном

@темы: всё хорошо, прекрасная маркиза

---

с любовью для

Это будет единственный фик с нормальным саммари, потому что это саммари появилось раньше фика.
Я немного поправила диалоги, но не знаю, кажутся ли они теперь естественнее. Есчо — сигнальте, я ещё как-нибудь извращусь.

Название: Бури для Курамочи
Размер: мини
Фэндом: Dia no Ace
Пейринг: Курамочи/Савамура
Тип: слэш
Рейтинг: G
Жанр: романс, повседневность, постканон
Предупреждения: оос?
Саммари: Всё было хорошо, а теперь по утрам Савамура устраивает бури в стаканах, кружках, кастрюлях и даже в самом Курамочи. И совсем не ясно, кто сломается первым.

читать

Курамочи вломил бы любому, кто осмелился сказать, что лет этак через десять после школы они будут жить с Савамурой вместе. Но вот эти десять лет прошли, и у них действительно общая квартира и, чего уж тут, общая жизнь.
Отговорок было много: вот-де так дешевле, и можно распределять обязанности, и всегда можно зарубиться в приставку вечерком, и Савамуре можно не бояться монстра из шкафа (здесь он должен возмущённо завопить и состроить угрюмую рожу). Но дело было, честно говоря, в другом. Оказалось, что после пяти лет в одной комнате (два года в школе, три года в институте) они уже не могли по-другому, врозь, хотя, конечно, пробовали, да что-то было не то: слишком тихо, слишком чисто, слишком пусто и слишком... и слишком уж одиноко (вот это быстро и шёпотом, даже если про себя). И теперь они имели то, что имели: одна на двоих команда, одна на двоих квартира, кухня, туалет, и даже холодильник с чайником — и те одни на двоих.
Не то чтобы кто-то из них жаловался, эта новая жизнь мало отличалась от старой — те же несерьёзные перебранки, битвы за первую очередь в душе и те же большие порции еды. Наверное, их можно было даже назвать друзьями. Именно Курамочи первым узнал, что Савамура переспал с девчонкой (по этой самодовольной морде так и хотелось хорошенько съездить), Курамочи же отпаивал Савамуру таблетками при каждой простуде, с Курамочи Савамура няряжал малюсенькую искусственную ёлку конфетами на ниточках, которые они съедали почти все на следующий же день.
И всё было хорошо и знакомо, да всё-таки что-то шло не так. Во-первых, не ладились у Курамочи дела с девушками. Потискать их он всегда был рад, но если речь заходила о свиданиях, его куда больше тянуло домой, к Савамуре, чем в парк или кафешку (не счесть, сколько раз он сказывался больным, чтобы опробовать новую игру на приставке с неизменным Савамурой рядом). Во-вторых, что-то было не так с Савамурой, особенно в последнее время. Курамочи мог бы предположить, что он влюбился, но так как он почти никуда не выходил из дома, кроме как на тренировки и игры, рассуждения заводили его в тупик. В-третьих, с самим Курамочи тоже что-то творилось. С Савамурой не просто хотелось проводить больше времени, иногда его нестерпимо хотелось ещё и потрогать — в такие моменты он жалел, что давно уже покончил со своей школьной привычкой завязывать Савамуру в морской узел.
А ещё в Курамочи копилось раздражение.
Сидя в небольшой светлой кухне, он успел ощетиниться даже раньше, чем Савамура открыл рот.
— Эй, где моё молоко? Ты снова его выпил?! Мне сухие хлопья жрать, что ли?
Савамура уселся за стол, недовольный и заспанный, с ночной щетиной на отвердевшем подбородке.
— Иди в жопу, оно прокисло, я его выбросил. Хочешь вместо тренировки пойти на свидание с унитазом — в следующий раз обязательно оставлю, — Курамочи быстро поднялся из-за стола, заканчивая с завтраком. С недавнего времени находиться с Савамурой в одной комнате стало совершенно невыносимо.
— Ну и оставляй, — буркнул тот почти неслышно и уставился в стену.
Курамочи выругался сквозь зубы. Если и были на свете вечные дети, то это вот этот придурок за столом.
— Твою мать... Иди мойся, я схожу за молоком.
Ответа он не ждал, и когда выходил за дверь (в самом деле, до магазина надо всего спуститься и пройти пару шагов), Савамура на кухне оставался всё так же неподвижен, а его прямая спина вряд ли выглядела виноватой.
Зато когда Курамочи вернулся, он был уже посвежевший и порозовевший, с гладкими щеками и урчащим животом. Встретил у порога:
— Однопроцентное?
— Ну.
Он отдал пакет и скинул кроссовки.
— Спасибо, — вдруг сказал Савамура и ушёл на кухню.
Немного попустило, и Курамочи отправился следом, сел напротив.
— Завтра же тренировочный матч с Орлами. Что думаешь?
Савамура помолчал, двигая челюстями, а потом, слишком спокойно для своего содержания, сказал:
— Думаю уйти из команды.
Курамочи сам не заметил, как оказался на ногах.
— Т-ты... ты рехнулся?! Сезон только начинается! Куда ты уйдёшь? Нам питчер нужен, башка идиотская! Кому ты нужен-то сейчас, кроме нас!
Губы у Савамуры болезненно дёрнулись, хотя лицо осталось равнодушным:
— Придумаю.
Курамочи как будто ударили под дых, воздуха не хватало.
— Да ты... придурок... Да иди ты!
Он сорвался и унёсся в свою комнату. Хотелось начистить Савамуре морду — чтобы глотал кровь и думать забыл о той херне, что умудрился сморозить. Хотелось вернуться и высказать всё и хотелось до самого следующего утра не выходить из комнаты. Хотелось взять Савамуру за грудки и вытрясти из него наконец, что за чёрт с ним творится.
Хотелось сделать хоть что-нибудь, но вместо этого он гипнотизировал взглядом тумбочку в углу и часто моргал. Если бы он курил, он бы выдымил уже сигарет пять, не меньше.
Нерешительный стук в дверь он почти ожидал.
— Эй? — Савамура заглянул внутрь. С опущенной головой, подошёл к кровати и застыл, как нашкодивший ребёнок: — Прости.
Курамочи вздохнул, потёр пальцами сухие глаза и посмотрел наконец прямо:
— Как хоть её зовут?
— Кого? — Савамура опешил, даже сделал шаг назад.
— Ты же встретил кого-то? Поэтому ведёшь себя, как полный идиот?
— Я...
Савамура так и не смог больше ничего выдавить. Стало досадно. Если всё действительно так, почему он ничего не сказал? Курамочи давно не шестнадцать, он бы не стал смеяться.
— Я не собираюсь уходить из команды. И не хочу, — отозвался Савамура после долгого молчания, переступил с ноги на ногу и добавил: — Я выйду раньше.
Уже открывая дверь, он вдруг остановился, проговорил не глядя:
— И всех, кто мне нужен, я уже давно встретил.

Курамочи думал над этими словами целый день, даже когда валился с ног от усталости. О чём говорил Савамура? Вакана давно вышла замуж и даже родила, разве были у него ещё какие-то настолько же близкие девушки?
Савамура ему с разгадкой помогать не собирался. Упрямо молчал и вёл себя так тихо, будто пытался сделать вид, что его рядом с Курамочи вовсе нет. Это был первый спокойный, не наполненный взаимными претензиями вечер за последние две недели. И Курамочи был совсем не уверен, что рад этой тишине больше, чем ссорам.
К ночи он совсем себя извёл и даже ушёл спать до одиннадцати (хотя Савамура закрылся ещё раньше). Проворочался он часа два, пока не уснул, а ещё через час к нему пришёл Савамура. Лёг рядом, уткнулся горячим лицом в его шею и затих. Курамочи так и не смог решить, что ему делать, поэтому лежал, боясь пошевелиться, пока дыхание Савамуры не выровнялось и он не заснул. Сердце билось так лихорадочно, что ему хотелось убавить громкость. Мысли брали нахрапом, но ни одна не задерживалась дольше двух секунд, и Курамочи не мог сосредоточиться ни на одной. А ещё жутко хотелось спать — именно сейчас, с обжигающим дыханием у обнажённых ключиц. Впоследствии он так и не смог вспомнить, в какой момент отключился.

На электронных часах светилось два ночи, и хотя одеяло скомкалось в ногах, а погода ещё с утра хмурилась серыми тучами, было ужасно тепло, и утро казалось страшной, несуществующей сказкой.

@темы: геи, пишу, споконы, Daiya no Ace

---

кто это делает

*булькнула со дна*

А я тут на дайя-недельку писала. И в тред недавно.

1.

миюсава, драббл, драма, постканон с недельки

— Как думаешь, — шепчет Савамура и пробирается к нему под бок, — когда это кончится?
Он тёплый и распаренный после горячей ванны, пахнет казённым шампунем и кутается в белое полотенце.
— Кончится что?
Миюки отключает громкость на телевизоре и обнимает Савамуру за плечи — со школы они очень раздались, и сейчас Миюки превосходит Савамуру разве что в росте.
— Всё это. Когда мы перестанем тратить последние гонорары на гостиницы и перестанем колесить по стране, когда мы вернёмся к своей нормальной жизни?
Когда?
Как будто Миюки знает.

Он вообще не думал, что однажды обнаружит Савамуру на пороге своей квартиры. На самом деле, он в принципе не думал о Савамуре, когда выпустился из школы. У него был институт и неожиданно весёлая студенческая жизнь, головокружительная карьера в спорте и прицелы камер практически в его собственной ванной, а Савамура остался в прошлом и во всё чаще появляющихся заметках в спортивном журнале о подающем впечатляющие надежды питчере.
Он как раз подписал контракт с NPB, когда Савамура позвонил к нему в дверь. Это позже Савамура скажет, что вообще-то просто хотел сходить выпить и вспомнить школу, а Миюки постарается не думать о размере неустойки и о, возможно, закрытой дороге в большой спорт, но тогда он просто потянул Савамуру за воротник отглаженной рубашки, захлопнул дверь и сделал то, о чём, кажется, смутно думал ещё в школе: поцеловал во что-то пытающиеся сказать губы.
С Савамурой было почему-то совсем иначе, чем с кем-либо ещё, он брал и отдавался так, будто каждый раз был его первой и последней возможностью. Он хватался за плечи и руки, царапал спину и тяжело дышал, вытягивая шею. Он был таким красивым, что щипало в носу.
Миюки никак не мог взять себя в руки. Он сгорал и сходил с ума, таскал Савамуру по городам и гостиницам, прятал за закрытой дверью и под собой, будто сам воздух мог отобрать его у него и прекратить это безумие.
Миюки не думал о том, что будет дальше, но об этом думал Савамура, и его было всё сложнее отвлечь. Миюки не мог сказать, когда это кончится, зато он точно знал, что будет, когда это произойдёт.
Когда всё закончится, Миюки больше не сможет ощущать наполненность от одной только игры в бейсбол. Когда его перчатка будет смыкаться на пойманном мяче, он будет думать о том, что ему надо что-то ещё. Что-то, что осталось далеко позади и к чему уже не найти дороги.
Когда всё кончится, Савамура будет жить дальше, потому что он-то, в конце концов, просто хотел выпить.

Когда они сидят с выключенным светом в очередной гостинице Киото, за окном смеркается, а туристы стекают из храмов по лестницам неровными ручейками, Савамура, тёплый и распаренный после ванны, пробирается к нему под бок и спрашивает:
— Когда это кончится?
Миюки обнимает его за плечи и долго думает, ему хочется сказать «Никогда», но он только молчит.
Савамура мелко дрожит, хотя на улице едва начинается осень.
Миюки отвечает:
— Никогда… Никогда не задавай мне больше этого вопроса.
Ему кажется, что иголочки инея перебираются с плеч Савамуры на его обнимающие руки. Люди на экране беззвучно разевают рты, а впереди ещё сотня белых номеров гостиниц и неизвестность за тонкой дверью.
Савамура сжимает его ладонь, и пальцы у него горячее солнца Сахары.

2.

дженовая миюсава, почти-мини, ау, постапокалипсис, драма из треда

Глубоко за полночь они покинули свое убежище, так долго дававшее им еду и кров.
Миюки шёл, стараясь скрыть страх и оглядываться не так лихорадочно, как хотелось бы, но взгляд у него всё равно беспорядочно метался с одного едва различимого в сером мраке предмета на другой.
Он сжимал в руках обрубок железной трубы (пальцы едва подрагивали, почти незаметно) и клочок бумаги. Савамура позади привычно молчал и шагал так тихо, что если не знать, можно было бы решить, что его там вовсе нет.
Они вообще редко разговаривали. Миюки думал, что они оба немного помешались — ещё тогда, в первый месяц после катастрофы, когда они обсуждали всё подряд, кроме неё. На самом деле, они никогда так много не говорили, как в тот холодный, мёртвый январь.
Савамура замолчал первым, и тогда то и дело повисавшая тишина надувалась отвратительным гнойным волдырём, который Миюки из раза в раз поскорее пытался вскрыть, но вскоре бросил, потому что оказалось, что молчать гораздо проще, чем давить из себя слова.
Иногда Миюки до отвращения было жалко их обоих. Сложно было узнать в этом тихом, исхудавшем и усталом человеке прежнего Савамуру — громкого, пышущего здоровьем и энергией. Он не знал, насколько изменился сам, на подозревал, что представляет из себя зрелище не менее жалкое, чем Савамура.
Впрочем, возможно, что Савамура-то как раз был менее жалок, чем он, потому что в тот день, когда они нашли записку, именно он не дал сбежать от неё, как от огня.
Они нашли её в этом последнем убежище, самом удачном, что им встречались за полгода — оставленная хозяевами квартира с чудом не разграбленными кухонными полками. Тогда Миюки впервые почувствовал себя счастливым, поедая немного заплесневелые кукурузные хлопья.
Записка лежала в ванной, на поставленных в ряд бутылках воды. Миюки дёрнулся к входной двери сразу, как их увидел, но Савамура удержал его за руку и посмотрел так загнанно, что он волей-неволей притормозил, вглядываясь в тёмные умоляющие глаза.
Вера — это то чувство, которое атрофируется на вторую неделю после апокалипсиса. Когда привычный уклад жизни рушится в одночасье, а каждый новый рассвет вбивает в тебя действительность, как раскалённые гвозди, становится сложно поверить хоть во что-то.
Но Савамуре Миюки почему-то верил. Может быть, потому что он — единственное, что осталось у него из его прошлой жизни.

"Если ты читаешь это послание, значит, ты ещё жив.
Нас семеро, и у нас есть оружие, лекарства и надежда.
Мы будем ждать тебя на пересечении третьей и девятой улицы тринадцатого августа до самого рассвета.
Пожалуйста, приходи", — вот что было написано в короткой записке, которую Миюки всё-таки прочёл, успокоившись и сбросив походный рюкзак с плеча.
Он, в общем-то, понимал, что кроме них остались ещё выжившие люди, но сейчас они впервые нашли этому однозначное подтверждение. Конечно, об этом говорили и разграбленные магазины, и иногда встречавшиеся отходы, и изредка появляющийся где-то далеко над крышами дымок, похожий на дым от костра, но они ещё ни разу никого не встретили за всё время. Но теперь...
Миюки не знал, что именно он чувствовал, а живот сводило такой яростной тревогой, что хотелось выть, но Савамура смотрел всё так же душераздирающе, и он сдался.
В ночь перед выходом он так и не смог сомкнуть глаз. Савамура тихо дышал под боком, свернувшись в клубок, а Миюки всё пытался представить, что их ждёт. С самого дня катастрофы он искал причины тотального опустошения городов, но так и не нашёл ответа ни на один свой вопрос. Не было зомби, так полюбившихся киноиндустрии в последние годы, не было следов катаклизмов или чумы, не было трупов. Не было людей. В том январе он в полной мере прочувствовал весь ужас от невозможности просто посмотреть новости по телевизору или в интернете. И только много дней спустя он вознёс сам себе хвалу за то, что с самого начала этого нового безлюдного мира додумался вычеркивать дни из календаря, иначе давно бы окончательно сошёл с ума.
Когда он вынырнул из своей мучительной полудрёмы, Савамура уже не спал. Он коротко кивнул, и Миюки со вздохом принялся собираться.
Спустя несколько часов они медленно пробирались по тёмному переулку, и Миюки ощутимо потряхивало от смеси страха и волнения. Он затылком ощущал горячее нетерпение Савамуры — первая яркая эмоция за всё лето — и неосознанно всё больше ускорял шаг.


Они всё равно опоздали.
Недавно потушенный костёр ещё давал немного тепла, и Миюки, опустившись на корточки, приблизил к нему продрогшие от предутреннего заморозка пальцы. Савамура стоял молча, и Миюки даже не мог предположить, какие мысли вертятся у того в голове, но сам он чувствовал удивительно спокойствие — впервые за долгое время. Миюки не позволял себе на что-то надеяться, но почему-то здесь, у догоревшего костра, у этого свидетельства их упущенной возможности прожить хоть немного дольше или вовсе выжить, он поверил в то, что пока есть люди — есть надежда.
Оранжевое огромное солнце вставало над опустевшим городом — верхушки стеклянных небоскрёбов тонули в свете, пуская слепящие блики.
Миюки прикрыл глаза.
Начинался новый день.

*опустилась обратно*

@темы: геи, пишу, споконы, Daiya no Ace

---

Первая партия пошла! Прошло две недели, а я наконец-то смогла сесть за ключи.
Спасибо  Necessitas

Курасава: "игнорирование, удача"

странное, 182

"Просто игнорируй", — так говорит себе Савамура и пускает всё на самотёк.
Хочется смеяться самой глупой шутке Курамочи? Игнорируй.
Хочется отослать Рёске на Северный полюс, лишь бы он не выглядел рядом с Курамочи таким уместным? Игнорируй.
Курамочи разгуливает без футболки, то и дело порываясь по обыкновению наброситься и прижаться голой грудью (господи-пожалуйста-только-не-к-спине-только-не)?
Иг-но-ри-руй.
Игнорируй хулиганский оскал, заразительный задор и тихое дыхание по ночам (ты-не-мог-бы-дышать-потише-потому-что-мне-кажется-что-ты-дышишь-мне-в-ухо).
Игнорируй Курамочи.
Пока Курамочи не надоест игнор.
"Это просто удача", — решает Савамура про себя.
Кожа под его пальцами такая горячая, что ему непонятно, почему от неё не исходит пар.
— Достал, — шипит Курамочи ему прямо в лицо.
Он не улыбается и выглядит таким злым и серьёзным, каким ещё никогда не был. Он кусает Савамуру за губу, ключицу и где-то у рёбер, а Савамура не знает ещё, этого ли он хотел, но точно знает, что в этот раз удача на его стороне.
Простая удача, потому что не может ведь быть, что...
Эту мысль он гасит в себе, как огонёк зажигалки, — щелчком.
Когда Курамочи его наконец целует, он уже не задаётся никакими вопросами.
Потому что теперь он (возможно... наверное... наверняка!) знает ответ.

Курасава: "просить прощения"

преслэш, повседневность, 318

— Давай, ты должен попросить у неё прощения!
Савамура подпихнул Курамочи в спину, так что тот чуть не врезался в Вакану. Вакана выглядела непонимающей, но заинтересованной.
Курамочи упирался и никакого прощения просить не хотел, он подался назад, практически улёгшись всем весом на давящие на спину ладони:
— Да я твою личную жизнь устраиваю! Ты же, придурок, так до смерти себе никого не найдёшь!
Вакана моргнула и, кажется, даже засмущалась, но Савамуре было не до этого.
— Да кто сказал, что мне нужна твоя помощь! — возмутился он и толкнул Курамочи ещё раз, впрочем, без толку.
— Я твой семпай, я сам могу решать, нужна тебе моя помощь или нет, — Курамочи оторвал носки от пола, упёрся в него одними пятками, давя на руки ещё сильнее.
— Наглый ублю... В общем, Вакана, он просит у тебя прощения за то, что писал тебе сообщения!
— Я не... — начала было Вакана, но продолжить не успела.
— Ничего я не прошу!
Курамочи дёрнулся, покачнулся, и они с Савамурой наконец-таки упали, а Савамура ещё и больно приложился локтями о пол.
— Идиот... Слезь с меня, мне больно, — он завозился, пытаясь спихнуть с себя тяжёлое тело, но не тут-то было.
— А вот и не слезу, страдай.
Курамочи перевернулся на живот, придавливая собой Савамуру к полу и засмеялся над перекошенным лицом.
— Сле-е-езь!
— Не слезу.
— Сле-е-езь!!
— Не ори.
— Буду орать!
— Не будешь, — Курамочи прижал ладонь ко рту Савамуры и тут же отдёрнул руку, спасая пальцы от острых зубов. — Да ты ещё покусайся!
Он приподнялся, чтобы снова обрушиться сверху, вышибая из груди Савамуры весь воздух.
Савамура подавился, а над ними послышалось тихое: "Ребят, у меня поезд, я пойду?" На вопрос никто не отреагировал, потому что Савамура заёрзал с утроенной силой, а Курамочи издевательски захихикал.
Когда Вакана выходила из общежития на улицу, ей всё ещё казалось, что в ушах у неё звенит голос Савамуры и смех Курамочи.
А над сложившимся за эти пару минут образом "никого вокруг не видим и видеть не хотим" она решила вовсе не размышлять.


миюсава: "отлынивание от прямых обязанностей"

преслэш, повседневность, 303

Савамура потоптался в дверях, повертел головой, насупился и не выдержал:
— Миюки, гад, выходи, почему я один должен это делать!!
Тишина ему выразительно ничего не ответила, и он досадливо уселся на пол прямо на пороге, скрестил руки и ноги и принялся обиженно сопеть. Сопение никак не помогло, а долго терпеть он не смог, поэтому он снова встал, прошёл в раздевалку и обошёл гору одежды кругом пару раз. Савамура попытался сжечь её взглядом, но ничего не вышло.
Он уже исчерпал запас своих возмущений. "У нас же есть менеджеры!", "Я не умею шить!", "Почему я?!", "Да мне даже не платят!" разбивались о непоколебимое "Сам виноват", и он замолкал, давясь бессильным возмущением.
Конечно, ему не стоило так заигрываться в приставку и сидеть допоздна, и это уже второй раз, и вообще... но Миюки тоже проспал тренировку (почему это, а?), так какого чёрта он развернулся ещё на пороге, отмазался туалетом и больше не возвращался?!
— Гадкий, гадкий, га-адкий гад... Ай! — приговаривал Савамура, пока не укололся иголкой ещё в процессе вдевания нити. Он засунул палец в рот, пробубнил:
— Фигня какая.
На улице смеркалось, электрический свет мелко мерцал и придавал всему вокруг вид искусственности. Хотелось спать.
Савамура зевнул и отложил иголку вместе с нитками. Право слово, он никогда ничего не зашивал.
Когда Миюки вернулся, заскучав ходить по пустым внутренним помещениям, Савамура уже спал, привалившись плечом к одной из скамеек. Он сел рядом с ним, стянул с его колен чью-то форму и быстро справился с нитью и иголкой:
— Дурачина.
Миюки совсем не сложно было пришить несколько нашивок, в конце концов, он с самого детства всегда сам зашивал себе вещи.
За окном стемнело совсем, иголка так и мелькала в ловких пальцах, а рядом дышал спящий Савамура.
Жёлтые лампы мерцали уж слишком уютно, до тёплого комка под самыми рёбрами.
Миюки не знал, чего он хочет больше: чтобы гора одежды поскорее кончилась или не кончалась никогда.

михабэ: "дарить подарок"

ваунастоящийоднострочник, 94

Никто бы не смог ответить, почему именно Михаши должен был подарить тренеру Момоэ на день учителя цветы — целый ворох жёлтых нарциссов. Абе этим вопросом вовсе не задавался, только отмахнулся: делайте что хотите.
Сейчас, когда момент настал, а Михаши стоял, обнимая букет обеими руками, и заливался краской до самых ушей, Абе почему-то резко передумал. Он не знал, что его смущает и почему ему так некомфортно, но...
Абе нахмурился, чуть ли не вырвал цветы у Михаши из рук (у Михаши правда появилось облегчение на лице?) и сказал, стараясь не смотреть в испуганно-удивлённые глаза:
— Я сам подарю.

@темы: геи, пишу, споконы, Daiya no Ace

---

а четвертая мерещится

Работа, прекрати!
Совсем забыла принести драбблы по ключам из треда. Пусть лежат.
*посматривает на ключики в посте ниже и хочет ещё*

уснуть, играя в приставку

курасава, преслэш, кто ты такой и куда ты дел курамочи? 287

Курамочи почесал карандашом висок, посмотрел на листок с заданиями так и сяк, зевнул и всё-таки бросил это дело. Учёба никак не шла, иероглифы кривились как в насмешку (вот уж кого бы не взяли в каллиграфы), а громко сопящий Савамура вообще не настраивал на нужный лад.
Стоп, сопящий Савамура?
Курамочи чуть нахмурился и оглянулся. Маско не было (снова машет битой?), Савамура сидел перед телевизором, опрокинув голову на грудь, джойстик из его рук давно выпал, а на экране светилось "Game over".
И это было смешно. Смешно — и больше ничего! Нет, ну что за...
Курамочи вздохнул. Это — чем бы это ни было — сильнее него раз так в сто и не даёт спокойно жить уже которую неделю. И совсем, ни капельки не смешно.
Он сполз со стула, подобрался на коленях поближе к Савамуре, подул на волосы на затылке. На вид они казались такими мягкими, что притронуться было бы страшно, но он всё же задел вихор самыми кончиками пальцев — и тут же отдёрнул руку. Сердце колотилось будто в ушах.
— Ты проиграл! — гаркнул он у самого его уха и поймал в захват, зажимая шею.
Савамура дёрнулся и вцепился в душащую руку, прохрипел:
— Курамочи-семпай!
Савамура оказался тёплым и пахнущим шампунем. И таким приятным, что Курамочи поскорее вскочил, отпрыгивая чуть ли не на метр.
Это ничего не значит.
— Это ничего не значит, — сказал он вслух и встретился с недоуменным взглядом Савамуры.
Абсолютно ничего, понял?
— Я... найду Маско.
Курамочи натянул ботинки и куртку так быстро, как не надевал никогда. Когда он закрывал дверь, в спину ему ещё успело долететь всё такое же удивлённое: "Ладно".
Он глотнул вечернего холодного воздуха, нашёл над головой первую звезду, посмотрел на пустое поле.
Нос до сих пор щекотало запахом шампуня, а в глазах стояли белые буквы на чёрном фоне:
Game over.
бояться идти на обед

миюсава, к "недодали порно" я добавляю "недодали текста", 352

Вчера Савамура сделал, возможно, самую глупую вещь в своей жизни. Он всё ещё помнил лезущие из орбит глаза Миюки и приоткрытый рот, из которого так и не донеслось ни звука. Наверное, Миюки впервые не нашёлся, что сказать, и это было бы приятно в любом другом случае, кроме этого.
"Миюки, ты красивый", — сказал вчера Савамура и вместо того, чтобы тут же сбежать, простоял ещё с полминуты, сам пытаясь осознать, чего ляпнул.
А сейчас он боялся идти в столовую, потому что там, само собой, будет Миюки, и придётся сесть рядом с ним, потому что иначе там усядется Фуруя, а ещё потому, что если он рядом не сядет, Миюки подумает... Миюки обязательно поймёт, что...
Савамура так и не придумал, что должен понять Миюки. Что он идиот? Что он идиот в квадрате?
Он лежал на кровати и ждал, пока вернутся с обеда семпаи, чтобы выйти из комнаты вместе с ними, тогда Миюки точно не сможет его схватить и, например, убить, а Миюки, наверное, в некоторых случаях убить способен. Например, в случае Савамуры.
Он как раз представлял, как Миюки с улыбочкой на своём красивом (три раза чёрт его дери) лице режет его на маленькие кусочки, мельчит в мясорубке и жарит себе пирожки, так что когда дверь начала открываться, он подпрыгнул на кровати так, что врезался головой в раму верхней кровати.
Совсем страшно стало тогда, когда Миюки — ну а кто ещё — зашёл в комнату с какими-то контейнерами наперевес. Что, неужели он прямо тут?..
Пока Савамура искал обходные пути для побега, Миюки успел усесться рядом, расставить на кровати свои контейнеры и даже открыть первый.
Савамура посмотрел вниз. В контейнерах лежал ещё испускавший пар рис, и он тупо моргнул.
— Ешь, придурок, загнешься же на тренировке, — сказал Миюки и кивнул.
Ощущая себя сомнамбулой, Савамура взял палочки, предусмотрительно принесённые Миюки, положил немного риса в рот.
— Ты, кстати, тоже красивый, — вдруг выдавил Миюки со смешком, а потом засмеялся так, что можно было бы понять, что тот с самого начала сдерживался, но Савамуре было немного некогда.
Он не знал, умирал ли кто-нибудь от того, что подавился, но он задыхался и кашлял так долго, что ему казалось, что вот он как раз бы мог.
клуб, громкая музыка и темный коридор

миюсава, порноне(до)дали, чувак, ты пришёл сюда вместе с тем парнем, что заменил курамочи? 287

Савамура сам не понял, как позволил Миюки вытащить себя в этот дурацкий шумный клуб. (Впрочем, когда Миюки предложил, Савамура вовсе не был против, а очень даже за, но это же Миюки и с ним ничего не может получиться нормально.) Мало того, что охранник на входе так долго прожигал его взглядом, что он уже приготовился развернуться и идти в общежитие спать (Миюки размахивал паспортом и увещевал: "Этот оболтус забыл дома паспорт!"), так ещё и Миюки пропал почти сразу, как их наконец пропустили.
Музыка долбила по ушам, Савамура слонялся по клубу, еле уклоняясь от тел танцующих людей, хотя их руки так и норовили заехать ему по носу. Когда он увидел тёмный проём, он облегчённо вздохнул: кажется, это выход. Он вступил в темноту, моргнул, привыкая, и тут же его снесло, прижало к самой стене.
— Нашёл! — выдохнул Миюки и ткнулся губами ему в шею.
Савамура потянул носом воздух: слабо несло алкоголем. Он положил руки на твёрдые плечи и сжал так, что пальцам стало больно. Миюки протестующе замычал, и Савамура почувствовал, как зубы несильно сжимаются на его шее.
— Не теряйся больше.
— Это ты меня бросил!
Он возмущённо толкнул Миюки от себя, но преуспел немного: тот вцепился намертво. Не то чтобы он был против.
— Я пошёл к бару, думал, ты идёшь за мной.
Савамура фыркнул. Миюки тёрся об него всем телом да ещё пустил в ход руки, так что возмущаться сил совсем не осталось. Холодные пальцы скользнули по пояснице, задрали тонкую рубашку чуть ли не к самой шее, а между ног вклинилось настойчивое колено.
Кажется, мимо кто-то проходил пару или больше раз, из зала всё грохотала однообразная музыка, а голая спина Савамуры больно елозила по шершавой, каменной стене, и он чувствовал себя таким пьяным, как будто бы пил здесь именно он.

@темы: геи, пишу, споконы, Daiya no Ace

---

возьму в хорошие руки

Моё желание писать несоразмерно моей фантазии. Я постоянно хочу чего-то абстрактного, ну, там, чтобы курасавы были неловкими счастливыми придурками, и чтобы миюсавы были счастливы тоже, и чтобы Ямагучи комфортился об Шимаду, и чтобы кагехины знакомились с родителями (нет, Суга, не сегодня), и чтобы Михаши отнекивался "не люблю, не люблю!", закрывал руками лицо и краснел, как не в себя, а Абе руки убирал и почти не боролся с улыбкой, и чтобы флафф, любовь и вообще, потому что новый год, но ничего конкретного мне не приходит в голову.
Зато я обожаю ключи. По ним мне сразу что-то придумывается и пишется.
Так что — ну, если вдруг — ты, юзернейм, проходишь тут мимо и тебе не жалко, оставь ключик, а?
Не обязательно с этими персонажами. Наверное Но по споконам.

@темы: пишу, споконы, на полях